Предшественники Шекспира

"Пойми, что я ищу не радости одной,
Нѣтъ, жизни жажду я, хочу страстей угара,
Мукъ ревности, любви безумной жара;
Хочу упиться я слезами и тоской,
Чтобъ, исцѣленная отъ жажды знанья,
Была открыта грудь моя,
Для каждой радости, для каждаго страданья…
Чтобъ все, что послано на долю бытія
Въ даръ человѣчеству — прочувствовать глубоко;
Постигнуть все что въ немъ прекрасно и высоко.
Всѣ наслажденія, весь грузъ его скорбей,
Вмѣстить въ душѣ, носить въ груди моей,
И, слившись духомъ съ нимъ и личностью моею,
Жить жизнію его и истребиться съ нею" ³⁰²

).

Такъ говоритъ Фаустъ Гете. Фаустъ Марло не задается такими идеальностями, не стремится летѣтъ на встрѣчу всему, гдѣ слышится хоть слабый голосъ человѣческаго духа. Какъ натура глубоко реальная, онъ довольствуется благами, достижимыми для человѣка съ помощью магіи, и изъ за нихъ, онъ съ полнымъ убѣжденіемъ продаетъ свою душу дьяволу.

"Мнѣ эта мысль покоя не даетъ,
Она меня приводитъ въ упоенье,
Что могъ бы я духами управлять,
Ихъ заставляя дѣлать безпрестанно,
Все, все, что только пожелаю я.
Загадки всѣ мнѣ будутъ разрѣшимы,
И нѣтъ такихъ безумныхъ предпріятій,
Которыя, при помощи духовъ,
Мнѣ будутъ невозможными казаться,
Я захочу — и въ Индію тѣ духи
За золотомъ слетаютъ для меня;
Я прикажу — переплывутъ моря,
Чтобъ мнѣ доставить рѣдкости Востока,
Они проникнутъ смѣло въ новый свѣтъ
И явятся съ сладчайшими плодами
И съ чудесами новыхъ, чудныхъ странъ.
Раскрыть передъ собой я ихъ заставлю
Всю глубину безвѣстныхъ мудрыхъ книгъ,
И тайны всѣхъ властителей узнаю.
По моему желанью сонмъ духовъ
Мгновенно стѣну мѣдную воздвигнетъ
Вокругъ родной Германіи, и Рейномъ,
Какъ лентою блестящей, опояшетъ
Мой милый Виртембергъ. Я прикажу
Чтобъ ожилъ и воскресъ народный духъ.
На золото, которымъ овладѣю,
Я сформирую армію большую, *
Чтобъ разомъ принца Пармскаго прогнать
Изъ нашихъ мѣстъ, и самъ царить останусь
Надъ всѣми областями… ³⁰³

).

Когда же Мефистофель обѣщаетъ ему исполнить всѣ эти желанія, Фаустъ, восхищенный проносящейся предъ его воображеніемъ картиной власти и могущества, въ восторгѣ говоритъ: "о еслибъ у меня было столько душъ, сколько звѣздъ на небѣ, я всѣ бы ихъ отдалъ Мефистофелю". Что же касается до самого Мефистефеля, то характеръ его также мало схожъ у обоихъ поэтовъ, какъ и характеръ Фауста. Мефистофель Гете — это продуктъ отрицательной философіи XVIІІ в., истинный "духъ отрицанья и сомнѣнья", осмѣивающій всякое святое побужденіе человѣческой души; между тѣмъ какъ марловскій Мефистофель есть падшій ангелъ легенды, горюющій объ утраченномъ блаженствѣ и до того подавленный сознаніемъ своего несчастія, что внушаетъ сожалѣніе самому Фаусту, который однажды принимается даже ободрять его.

Мефистофель. Неужели ты думаешь, что я, который удостоился лицезрѣть самаго Бога, я, вкусившій вѣчныхъ радостей неба, не ношу въ своей груди тысячу адовъ, лишась этого блаженства. О, Фаустъ! оставь свои пустые вопросы, вселяющіе ужасъ въ мою изнемогающую душу.