Предшественники Шекспира

Первымъ дебютомъ Лилли на поприщѣ придворной драматургіи была комедія Женщина на лунѣ (The Woman in the Moon), родъ драматической пасторали, многочисленные образцы которой могла представить автору современная итальянская литература ¹⁶⁹). Сюжетомъ своей пьесы Лилли избралъ исторію первой женщины, Евы классическаго міра — Пандоры, а мѣстомъ дѣйствія — Утопію, идеальную страну всеобщаго равенства и благополучія, воспѣтую Томасомъ Моромъ. Жители этой счастливой страны, пастухи, пользовались всѣми благами міра, но имъ не доставало того, что дѣлаетъ жизнь всего милѣе и краше, словомъ, имъ не доставало — женщины. И вотъ, по усиленной просьбѣ пастуховъ, Природа одушевляетъ статую Пандоры и надѣляетъ ее всѣми физическими и нравственными совершенствами. Къ несчастію, именно эти самыя совершенства возбуждаютъ зависть другихъ планетъ, которыя рѣшаются испортить дѣло Природы, вселивъ въ душу Пандоры разныя дурныя страсти. Подъ вліяніемъ Сатурна она дѣлается злой и своенравной и гонитъ прочь пастуховъ, пришедшихъ выразить ей свои восторги. Затѣмъ Юпитеръ наполняетъ сердце Пандоры ненасытной жаждой власти и могущества, которая не можетъ найдти себѣ удовлетворенія въ скромномъ быту пастуховъ и требуетъ лести и безусловнаго послушанія. Добрые пастухи, не зная, какая изъ планетъ владѣетъ въ данную минуту сердцемъ Пандоры, постоянно попадаютъ въ просакъ. Одинъ разъ, находясь въ воинственномъ настроеніи, навѣянномъ ей Марсомъ, Пандора не только гонитъ пастуховъ прочь отъ себя, но даже одного изъ нихъ, Стезіаса, жестоко ранитъ копьемъ. Впослѣдствіи, конечно, находясь видѣ вліяніемъ кроткихъ и живительныхъ лучей Солнца, она горько раскаявается въ своей жестокости, проситъ прощенія у оскорбленныхъ ею пастуховъ, а наиболѣе пострадавшаго за свою преданность къ ней, Стезіаса, даже избираетъ себѣ въ мужья. Стезіасъ уходитъ въ восторгѣ, чтобы сдѣлать необходимыя приготовленія съ свадьбѣ, но въ это время наступаетъ очередь Венеры, и Пандора вдругъ мѣняетъ свой характеръ и дѣлается влюбчивой, вѣтренной и сладострастной. Не довольствуясь четырьмя пастухами, которымъ она поочередно объясняется въ любви, она обращаетъ вниманіе на своего слугу Гунофила, находя его на этотъ разъ необыкновенно красивымъ юношей.

Гунофилъ. Госпожа, вотъ травы, могущія исцѣлить рану Стезіаса.

Пандора. Милый Гунофилъ, подай мнѣ эти травы. Скажи мнѣ, гдѣ ты ихъ нарвалъ, милый мальчикъ?

Гунофилъ. На лугахъ, принадлежащихъ пастуху Леарху.

Пандора. Я боюсь, что Купидонъ бродитъ по этимъ лугамъ. Мнѣ кажется, что я видѣла его страшную голову между листьевъ.

Гунофилъ. А я видѣлъ его лукъ и золотой колчанъ.

Пандора. Хотя ты меня морочишь, но я вижу въ этомъ доброе предвѣщаніе. Твои травы произвели удивительное дѣйствіе. Не происходить-ли, чего добраго, ихъ цѣлебная сила отъ твоихъ рукъ? Покажи мнѣ твои руки, мой прекрасный мальчикъ.

Гунофилъ. Очень можетъ быть, что и такъ, ибо я уже давно не мылъ ихъ.

Пандора. О такіе нѣжные пальцы могутъ быть развѣ только у юпитерова Ганимеда. Гунофилъ, я умираю отъ любви къ тебѣ.

Гунофилъ. Достоинъ-ли я того, госпожа, чтобы вы умирали отъ любви ко мнѣ?

Пандора. Я томлюсь, я изнываю по тебѣ, милый юноша. Полюби меня.

Гунофилъ. Нѣтъ ужъ лучше вы изнывайте, нежели мнѣ быть битымъ. Простите меня; я не смѣю васъ любить, потому что вы принадлежите моему господину.

Пандора. Я тебя скрою въ лѣсу и никто не будетъ знать о твоемъ существованіи.

Гунофилъ. Но если онъ, охотясь, случайно наткнется на меня.

Пандора. Тогда я скажу, что ты лѣсной сатиръ.

Гунофилъ. Но вѣдь сатиръ долженъ быть съ рогами.

Пандора. О на этотъ счетъ не безпокояся. Я тебѣ подарю рога Стезіаса.

Гунофилъ. Сколько мнѣ извѣстно, у Стезіаса нѣтъ роговъ.

Пандора. Теперь нѣтъ, но онъ охъ будетъ имѣть и очень скоро.

Гунофилъ. Вы правы, и въ такомъ случаѣ я вашъ ¹⁷⁰).