Предсказание по таблетке

— Вы бывали там?

— Года три назад.

— Как мне хотелось бы туда съездить!

— Это невозможно, голубушка. Дом, кладбище, степь оказались затопленными водохранилищем. Вместо всего этого осталась только память.

Дмитрий Павлович вздохнул.

— Они не виделись больше? — спросила я.

— Кто?

— Екатерина Владимировна и Петр Алексеевич?

— Нет, не довелось. Матушка было собралась к нему и даже оформила у немецкого коменданта бумагу на выезд, но накануне отъезда девочки заболели, и ей пришлось остаться.

— А дальше?

— А дальше началось бегство. Красная армия наступала, белая — откатывалась на юг. Вместе с ней в Крым стекались тысячи беженцев. В апреле 1919 года Дмитрий Петрович передал через общих знакомых письмо, где просил жену срочно покинуть Россию. Матушка с девочками и их нянькой — Прасковьей, уехали из Ялты в Севастополь, где предполагали сесть на корабль, отплывающий в Европу. То, что было в порту, повергло их в шок. Толпы людей атаковали отплывающие корабли. Крики, плач, оглушительные гудки парохода — словом, паника! Прасковья по просьбе матушки зашила в платья девочек метрики, и, оставив вещи в гостинице, они отправились в порт. Крепко держась за руки, они пробивались к сходням, но людской поток разорвал их цепь, и матушка осталась с Натальей, а Прасковья — с Софьей.

— Ужас!

— Да, ужас! Натали мне рассказывала, что в течение нескольких лет она видела один и тот же сон: толпа поднимает ее и матушку на борт корабля, раздается оглушительный гудок, корабль отчаливает, и среди оставшихся на берегу людей она видит две знакомые фигуры.

«Мамочка! — доносится детский голос. — Не бросай меня!»

Гудок перекрывает крик, корабль делает первый галс, и матушка теряет сознание. Она не падает, толпа не дает ей упасть. Натали смотрит на мать, на берег, хочет крикнуть и не может.

Дмитрий Павлович снял пенсне и, протерев стекла, продолжил:

— Некоторое время матушка была в горячке. Хорошо, что на корабле оказались ее знакомые, в том числе давняя подруга — Елизавета Гагарина. Когда, минуя Константинополь и Мальту, они добрались до Европы, горячка отступила. У матушки еще теплилась надежда отыскать Софью, и, думая, что Прасковья обратится к начальнику порта, она отправила письмо в Севастополь. Однако ответа не получила. Приехав в Париж, она узнала о скоропостижной кончине мужа. Мать и Натали остались одни. Деньги, хранившиеся в Парижском банке, быстро таяли, им пришлось продать картины, составлявшие гордость коллекции Дмитрия Петровича. А потом Елизавета Гагарина познакомила матушку со своим братом — Павлом Николаевичем, и через полгода князь сделал ей предложение.

Дмитрий Павлович посмотрел на фотографию матери и добавил:

— Они обвенчались в соборе Александра Невского. Через год там же крестили меня, через три отпевали моего отца, а через десять лет — Натали.

— А когда умерла Екатерина Владимировна?

— Перед войной. Ей было всего пятьдесят пять. К тому времени я уже работал, и мы встречались только по вечерам. Матушка садилась к свету спиной, и я не сразу заметил, как осунулось ее лицо, как потемнела кожа. Разговаривая, она старалась улыбаться и, как я теперь понимаю, за улыбкой прятала свой недуг. Однажды, приехав из командировки, я увидел на столе записку Елизаветы Гагариной. «Митя, будь мужественным. Твоя мама умерла». Так я остался один.

— У нее был рак?

— Да.

Я подсела к Дмитрию Павловичу и уткнулась в его плечо. Он молча гладил мои волосы и тихо вздыхал.

«Моя мама тоже умерла от рака, — думала я. — Может быть, эта болезнь передается по наследству?»

Я испуганно приподняла голову и посмотрела в окно. Яркие вспышки от фейерверков походили на тревожные всполохи.

«Что угодно, только не рак!» — мелькнула мысль, и зеленая ракета пролетела прямо перед окном.

«Может быть, это знак?»

Мне стало не по себе, и, повернувшись к Дмитрию Павловичу, я предложила:

— Давайте заварю травяной чай!

— А почему бы и нет? — отозвался он. — У меня есть неплохой липовый чай. Посмотри в шкафчике.

«Многолетняя привычка сработала, — подумала я и вспомнила Олега. — Где-то он сейчас?»

— Теперь твоя очередь рассказывать, — сказал Дмитрий Павлович. — Меня интересует, как жила Софи.

— Она не осталась одна, — ответила я, грея руки о чашку. Не знаю почему, но мне стало зябко. — С ней была Прасковья.

— Помню, помню — няня девочек.

— После того, как корабль ушел, Прасковья и Софи отправились в Саратов. Увидев разграбленное имение, они двинулись в Москву, надеясь, что там проще затеряться и найти работу. Чтобы не было проблем, Прасковья уничтожила метрики Софи и в дальнейшем представляла девочку как свою дочь. На окраине Москвы ей удалось снять комнату и устроиться учительницей начальных классов.

— Вот как! Я думал, Прасковья — простая крестьянская девушка.

— Образованная крестьянская девушка, — добавила я. — Ее хозяйка занималась не только благотворительностью, но и успела выучить няню своих дочерей.

— И что было дальше?

— Дальше? Школа, институт, замужество. В 1940-м родилась мама, а потом началась война. Дедушка ушел на фронт, а бабушка с дочкой и Прасковьей эвакуировались в Горький.

— Да, тяжелые были времена!