Предсказания китайского печенья

Понемногу жара наступала. В кондиционированном салоне не ощущался стоявший за стеклами зной. Мы с Аллочкой одеты, как требуют правила, в платья, но из тончайшей материи более показывающие, чем скрывающие. Когда Аллочка поворачивалась к нам с Анри, сидящим на заднем сиденье, ее внушительная грудь, предмет зависти всех особ женского пола нашей конторы, соблазнительно колыхалась перед устремленным на трассу взором Мишеля. Последний стоически сжимал руль, а я подмигивала Аллочке и дергала за брючину сочувствующего Мишелю, Анри. Мой жених, в свободное от проявления «дружеского сочувствия» время, пожирал глазами мой прозрачный, «в дырочку» лиф. Если бы мужские глаза были способны мять кружева на женских платьях, мое шитье на лифе было бы похоже на гофрированную тряпочку.

В Лавру мы приехали как раз к выходу послушников. Поставив машину на стоянку, влились в толпу туристов, глазеющих на вереницу молоденьких монашков, лица которых были уже освещены святостью, от одежд пахло ладаном, но из-под ряс, выбиваясь из общей благостной картины, выглядывали современные брюки и ботинки.

Отстояв заключительную часть службы, посмотрели на причастие, удивившее наших друзей-католиков своей открытостью перед другими верующими. Поставили свечки возле икон, с удовольствием показанных нам местною бабушкой, проявившей поистине профессорскую осведомленность какому святому и в каких случаях нужно обращаться.

Прогуливаясь по территории Лавры, мы накупили множество сувениров, иконок, и всяческую церковно-православную периодику, имеющую ценность и интерес для иностранцев. Нагруженные пакетами и буклетами с фотографиями лавры, тронулись в обратный путь. Остановку Мишель сделал около ресторанчика «Сказка», стилизованного под крестьянскую избу и приведшего в восторг Анри. Мишель был знаком с этой стороной туристического бизнеса и ничему уже не удивлялся.

Мы выбрали стол около окна. Сидели на грубо обструганной скамье, и я посоветовала Аллочке, все время ерзавшей, стараясь соблазнить и так уже обалдевшего, от такого соседства, Мишеля, быть осторожной. Есть вероятность насажать заноз, придется всю обратную дорогу провести стоя коленями на сиденье, кверху задницей. На льняную скатерть, вышитую красными петухами, официанты в косоворотках поставили крестьянскую утварь, миску с квашеной капустой, чугунок с вареной картошкой, плошки с маринованными грибочками и горшочки с запеченным в русской печи рагу. На первое подали солянку с плавающими, в золотистых медальонах бульона, кусочками осетрины. Под переборы балалайки, несущейся из вынутого на свет из подсобки магнитофона, мы приступили к трапезе.

— Так пожалуй и растолстеешь, — заметила с отдышкой Аллочка, — вчера у тебя наелись, как дураки на поминках, сегодня тоже самое!

— Режим не соблюдаем. Едим один раз в день, но до отвала, — поддержала я.

Мишеля после бессонной ночи и сытного обеда склонило в сон. Анри сел за руль, а я перебралась на переднее сиденье. Сзади Аллочка укладывала Мишеля на свои колени. Мишелю стало не до сна, вблизи Аллочкиной плоти, они возились и о чем-то шептались.

Приехав в очумевший от жары город, мы покинули Мишеля и Аллочку, высадившись у Центра международной торговли. Я предложила помочь Анри собрать вещи, и он, соблазненный возможностью еще немного побыть со мной наедине, заявил, что без моей помощи не справится. В лифте поглядела в зеркальную стену на наши отражения.

Анри в голубой рубашке, так идущей к его глазам, я в кремовом, воздушном платье, отороченном шитьем на лифе и коротеньких рукавчиках фонариком. В сумочке у меня одна из фотографий нашего путешествия в Ленинград, на катерке, где я с восторгом и любовью смотрю на него, подарок для Анри. Надеюсь, он поставит в рамочку на свой рабочий стол. «Какая красивая пара!» — маменькины слова.

Переключив кондиционер на самый низкий режим охлаждения, мы собираем вещи Анри.

Для начала, сваливаем все на постель, сортируем, подготавливаем чемодан, портплед и спортивную сумку с надписью СССР. Костюмы, рубашки и галстуки аккуратненько застегиваем молнией портпледа. В чемодан, помимо нижнего белья и одежды, особо хрупкие вещи и обувь. В сумку сувениры и увесистые бюстики Ленина.

Свежий воздух кондиционера приятно охлаждает и после окончания процедуры упаковки багажа, даже становиться зябко. Мы закутались в одеяла на освобожденной от вещей постели и сидели напротив друг друга, как два якута. Руки Анри пытались проникнуть под мое одеяло, я сопротивлялась, подтыкая углы под свои ягодицы.

Анри нашел простое решение, просто завалив, похожую на сугроб, горку моего одеяла вместе со мной. Под тяжестью его тела, я не могла двигаться, а пальцы Анри старались разрыть оконце для моего лица. Мои освободившиеся от одеяла бедра, остались обнаженными и привлекли внимание Анри. Теперь он закрыл мою голову, заглушая притворно-возмущенные крики, нагая половинка моего тела сделала меня безумно беспомощной и очень привлекательной для нападения. Наши игры закончились безудержным сексом и сваленными на пол, никому ненужными одеялами.