Предсказатели

Наверное, в том несчастье, которое дальше произошло, сыграла роль наша привычка, полагаться на не зрение, а на пси-способности. Ни мне, ни капеллану не пришло в голову проверять помещение визуально, и мы сразу занялись Келлером — нажали мысленно, принуждая противника к подчинению. Враг побарахтался и отключился — скорее всего, заснул. Лу вытащил складной армейский нож и с ловкостью на грани изящества поддел язычок замка.

— Проход свободен.

Я вошел первым. Комната была почти без мебели. Келлер сидел на единственном стуле. Он, оказывается, не спал и мог адекватно оценить происходящее. Меня поразило выражение на его лице. Страх это реакция на обстоятельства, ненависть есть ненависть, но Келлер, насколько я мог судить, не испытывал страха. Он если и ненавидел, то, скорее, обстоятельства, чем меня. Кажется, он пытался что-то сказать, но мои с капелланом усилия лишили его способности связно ворочать языком.

Я без церемоний обыскал неподвижного врага, но фонаря так и не обнаружил. Под ногами путалась дорожная сумка — открытая, только что перерытая и мною, и капелланом. Пепельница, полная старых окурков, стояла прямо на полу. Единственная женская вещь — изогнутая металлическая шпилька, видимо, забытая Кэтти, торчала в щели косяка. В целом комната выглядела точно так, как может выглядеть временное, на две-три ночи, пристанище беглеца, которое не имеет смысла приводить в порядок. Спущенная надувная кровать Келлера комком валялась в углу. Скорее всего, он был тут не первым, еще раньше комнату облюбовали бродяги. Изначально белая дверь в ванную оказалась изрядно захватанной. За нею было пусто и довольно погано, — я почувствовал эту скверну и поначалу не стал заглядывать внутрь, брезгуя прикасаться к липкой дверной ручке.

И, все-таки, обыск был неизбежен, хотя Лу упорно возился возле Келлера, пытаясь что-то узнать, но тот лишь мотал головой словно пьяный, явно преувеличивая свое недомогание. Не могу сказать, что мысли проходимца совсем не читались — кое-что мерцало, но картины получались сомнительные и посторонние.

— Воздействуйте на него как-нибудь, — попросил я капеллана. — В конце концов, устройте ему легкую реморализацию.

Лу неодобрительно вздернул подбородок.

— Я не умею это делать, а если бы и умел — не стал.

Таким образом, нормаментальный Келлер продолжал дурачил двух не самых слабых псиоников Порт-Калинуса, а мы не могли седлать с ним ничего. Я не занимался рукоприкладством лет десять, но, не выдержав, все же закатил бывшему референту Оттона хорошую пощечину. Тот сделал единственное, что мог — плюнул в меня, но я прочитал его реакцию и успел отшатнуться, но по инерции шагнул внутрь ванной комнаты.

Внутри было темно.

Чужого присутствия я не ощущал. Не было ни тяжести, ни яркости, ни враждебного сигнала — собственно вообще ничего, кроме вони нечистого места… За одним исключением — там дышали. Это легкое сопение различал даже обычный слух.

В следующий миг я второй раз за двое последних суток получил кулаком в лицо, но на этот раз не от Келлера.

Противник ударил меня и пустился наутек. Он был толст, коротконог, я черпнул энергии из запретного резерва, догнал его одним прыжком и без церемоний ударил в затылок.

Враг рухнул, но тут же встал, ткнул меня под дых и развернулся к Лу. Капеллан тоже приступил к практическим действиям — саданул противника в подбородок. С таким же успехом он мог долбить мраморную статую — тот даже не охнул, хотя брызги его крови испачкали и меня и священника…

Не стану подробно описывать драку. Она началась неожиданно, а продолжилась в силу привычки отвечать ударом на удар. Через очень короткое время я вдруг понял, что успеваю только защищаться. Мы оба с капелланом, оказались в одинаково отчаянном положении, потому что не справились с коротышкой сразу же. Он, казалось, не чувствовал никакой боли и не испытывал усталости, хотя выглядел вполне телесным. Стыдно признаться, но на ментальном уровне я по-прежнему не видел никого. Если бы я выказал свою растерянность, он убил бы меня.

Лу от чужого пинка отлетел в угол и там осел на сплющенную надувную кровать. Келлер все еще не мог пошевелиться, однако, он с лихорадочным интересом наблюдал за дракой. Ситуация становилась критической — я был жив лишь потому, что поддел под куртку бронежилет, от головы отводил удары руками, левая пострадала больше правой и почти потеряла чувствительность, но я не сразу обратил на это внимание.

…Меня приковывал его глаза. Глаза напавшего на меня существа. Тусклые, белесые, как иногда бывает у неопределенных блондинов. Невыразительные. Страшные своим стылым взглядом. Враг оставался недоступен для мысленной атаки и, в равной мере, не пытался мысленно атаковать меня.

…Вместо этого он ткнул пальцем в мое горло и промазал лишь на ширину пальца. Длинные ногти, острые, словно у зверя, оставляли глубокие царапины…