Представление себя другим в повседневной жизни

Конечно, в моменты больших кризисов внезапно может стать влиятельным новый набор мотивов и может резко увеличиться или уменьшиться установившаяся социальная дистанция между командами. Пример этого возьмем из исследования одной больничной палаты, где проводилось экспериментальное лечение добровольцев, страдавших расстройствами обмена веществ, о которых мало что было известно и с которыми мало что можно было сделать[215]. Ввиду особых исследовательских требований к пациентам и общего чувства безнадежности в связи с прогнозом лечения болезни, обычная резкая разделительная линия между врачом и пациентом смазалась. Доктора так уважительно и подробно обсуждали со своими пациентами симптомы болезни, что пациенты начали думать о себе отчасти как о научных сотрудниках. Но в общем, когда кризис заканчивается, прежний рабочий консенсус, чаще всего, восстанавливается, без лишних слов. Аналогично, во время внезапных перерывов в исполнении, особенно, когда вдруг открывается какая-нибудь ошибка в опознании личности, изображаемый характер может моментально рассыпаться, если исполнитель «забудется» и у него непроизвольно вырвется не предусмотренное ролью восклицание. Например, жена американского генерала рассказывает о таком инциденте, случившемся, когда они с мужем, одетым в гражданское, ехали летним вечером в открытом армейском джипе:

Мы услыхали скрежет тормозов, когда джип военной полиции оттеснил нас к краю дороги. Полицейские вышли и зашагали к нам.

— Вы едете в правительственной машине и везете даму, — набросился на мужа самый крутой из солдат. — Ваш путевой лист!

В армии, конечно, никому не положено водить военный транспорт без проездных документов, где указано, кто дал разрешение на использование джипа. Этот солдат был очень пунктуальным и стал требовать еще и водительское удостоверение Уэйна — другой военный документ, который он должен был иметь при себе.

Уэйн, конечно, не имел ни того, ни другого. Но при нем была его четырехзвездная форменная пилотка, лежавшая на заднем сидении. Он спокойно, но быстро надел ее на голову, в то время как полицейские копались в своем джипе, отыскивая нужные пункты, на основании которых они собирались предъявить мужу обвинение за каждое нарушение инструкций. Наконец, они нашли их, повернулись к нам и замерли на полпути с разинутыми ртами.

Четыре звезды!

Прежде чем он смог обдумать что-либо, первый солдат, который вел весь разговор, воскликнул: «О, Господи!» И, по-настоящему испуганный, хлопнул себя ладонью по губам. Потом он сделал отважную попытку с честью выпутаться из скверного положения, добавив: «Я не узнал Вас, сэр»[216].

Можно отметить, что в англо-американском обществе восклицания типа «Бог мой!», «О, Господи!» или их разукрашенные эквиваленты часто служат признанием исполнителя, что он на мгновение оказался по собственной вине в положении, в котором заведомо нельзя сохранить никакой представляемый характер. Такие выражения — это крайняя форма межличностной коммуникации с выходом исполнителя из представляемого им характера или роли, и все же они стали столь общепринятыми, что выступают чуть ли не как официальное прошение о снисходительности на том основании, что в этой жизни все мы бываем неудачными исполнителями.