Предупреждение Эмблера

На земле не так уж много мест, значение которых в массовом сознании настолько превосходит их физические размеры. Давос – крохотный городок с населением чуть больше двенадцати тысяч человек и практически одной-единственной улицей. Громадные заснеженные ели обступают его, точно часовые. Географам Давос известен как самый высокогорный курорт в Европе, но причина славы местечка в другом. Ежегодно оно на несколько дней становится центром экономической и политической жизни. Название городка ассоциируется с регулярно проводимым в нем Всемирным экономическим форумом – глобальная элита собирается здесь в конце января, чтобы ярче блистать на унылом фоне сезонного затишья. Хотя форум и посвящен вопросам свободного передвижения капитала, рабочей силы и идей, со стороны он напоминает тщательно охраняемую крепость. Сотни швейцарских полицейских составляют несколько кордонов безопасности вокруг Конгресс-Центра, где проводятся конференции и устраиваются дискуссии; десятки временных ограждений блокируют пункты неформального проникновения.

Оставив фургон на парковочной стоянке за старой неприметной церквушкой с колоколенкой, похожей на остроконечный колпак ведьмы, Эмблер прошел по узкой Регинавег к главной улочке городка, Променаду. Тротуары здесь регулярно очищались от снега, что стоило немалых усилий – даже если снег не падал с неба, его приносил ветер с ближайших склонов. Променад представляет собой что-то вроде пассажа с магазинчиками, отелями и ресторанами. В витринах первых, впрочем, трудно обнаружить что-то необычное и оригинальное – здесь представлены только всемирно известные брэнды – «Бали», «Шопар», «Родекс», «Пол и Шарк», «Прада». За магазинчиком, торгующим бельем, высилось современное здание с тремя развевающимися флагами. На первый взгляд консульство, на самом же деле филиал «Ю-Би-Эс» с флагами Швейцарской конфедерации, кантона и компании. В том, чьим в действительности интересам служит банк, у Эмблера сомнений не было. Пожалуй, только отели – «Пост-отель» с символическим рогом над огромными буквами и «Морозани-Швайцерхоф» с традиционными зеленым и черным горными сапогами над входом – выражали исключительно местный колорит.

Казалось бы, глухой уголок, и тем не менее мировая элита собралась здесь, о чем можно было судить хотя бы по проносящимся на огромной скорости автомобилям с шипованными шинами и включенными на дальний свет фарами. За несколько минут Эмблер успел увидеть темно-синюю «Хонду», серебристый «Мерседес», грузный внедорожник «Опал», фордовский мини-вэн. Если бы не они, теснящиеся друг к дружке витрины можно было бы принять за голливудские декорации, съемочную площадку, воспроизводящую какой-нибудь Додж-Сити – взгляд здесь постоянно натыкался то на видимые едва ли не из любой точки величественные горные склоны, то на как будто низвергающийся с невидимых вершин поток обледенелых, заснеженных деревьев. На фоне здешнего рельефа – мрачноватых, скрывающихся за дымкой облаков хребтов, неровных, острых пиков, бездонных расщелин – все остальное казалось мелким, искусственным, ненатуральным. Самым старым из попавшихся на глаза Эмблеру зданий оказалось не претендующее на звание самого элегантного кирпичное строение с надписью Kantonspolizei. Но и его обитатели были здесь только гостями – ни недвижные скалы, ни человеческие души регламентациям и установлениям неподвластны.

А что же его собственная душа? Усталый, обессиленный, раздавленный не поддающейся анализу информацией, Эмблер ощущал свою беспомощность, незначительность и ненужность. Человек, которого не было. Негромкие язвительные голоса звучали в его ушах, подбрасывая вопросы, на которые не было ответа. Здесь, едва ли не у вершины горы, подъем на которую отнял столько сил, он снова чувствовал себя щепкой на гребнях волн.

Даже земля уже не казалась достаточно стабильной опорой, она качалась и уходила из-под ног. Что же такое происходит? Наверно, гипоксия, горная болезнь, вызванная кислородным голоданием; у людей, не успевших акклиматизироваться, резко понижается содержание кислорода в крови, следствием чего становится гипотаксия, или спутанность сознания. Эмблер сделал несколько глубоких вдохов и огляделся по сторонам, стараясь сориентироваться в новой обстановке, но горы вдруг поднялись, сжались, надвинулись, окружили плотной стеной, и он как будто вновь оказался в замкнутом, тесном пространстве палаты. Волна клаустрофобии захлестнула его, в ушах зазвучали сухие и страшные термины приговора: диссоциативное расстройство личности, фрагментация сознания, паранойя, ареактивная эго-дистония. Безумие. Но не его – их безумие. Он понимал, что может победить болезнь, что уже победил ее – хотя бы для того, чтобы обрести самого себя и докопаться до правды. Той правды, которая привела его сюда.

Если только вся его одиссея не была одним сплошным безумием.