Предупреждение Эмблера

Эмблер быстро прошел через толпу, сначала по часовой стрелке, потом против, ловя каждый оттенок эмоций, выходящий за круг привычных: беспокойства, недовольства, зависти, тщеславия, задетого самолюбия. Он снова посмотрел на часы. Без четверти пять – до выступления президента на пленарной сессии оставалось пятнадцать минут. Люди уже стягивались в зал заседаний, вход в который находился напротив лестницы. Возле задних дверей собирались операторы со своим оборудованием. Сердце ускоряло бег. Взгляд наткнулся на женщину в скромной рубашке и джинсах, с растрепанными золотисто-каштановыми волосами, и в груди снова затрепетала крохотная птичка.

Надежда!

На этот раз она уже почти расправила крылья.

Лорел. Она сделала все, как обещала, прибыла вовремя и принесла то, что нужно. Боже, что бы он без нее делал.

Вскоре они уже стояли на пустом пока балконе.

– Операторы вот-вот подойдут, так что приготовься – сними пиджак, убери галстук и сойдешь за своего. – Она говорила одно, а глаза, наполненные любовью, говорили другое, то, что невозможно передать словами.

Эмблер стащил пиджак, развязал галстук и запихнул вещи в пустую коробку из-под камеры. Лорел, приподнявшись на цыпочках, растрепала ему волосы – то, что обязательно для участника Форума, не соответствовало облику репортера.

– Вот теперь порядок, – удовлетворенно сказала она. – Что-нибудь есть?

– Пока нет, – ответил он, подавляя нахлынувшее отчаяние. – Где Кастон?

– Наверное, разговаривает со своим ассистентом – он уже звонил ему несколько раз.

Эмблер молча кивнул. Еще немного, и все будет решено: он победит или проиграет.

– У нас две камеры. Вот эта твоя, с сорокавосьмикратным оптическим масштабированием. – Лорел подала ему громоздкую камеру со складным штативом.

– Спасибо. – Я люблю тебя больше жизни.

– Думаешь, он сядет где-то впереди?

– Может быть. – Эмблер едва узнал собственный, хриплый голос. Он откашлялся. – А может быть, и сзади. Трудно сказать.

– Не волнуйся. Главное, что ты здесь. Делай то, что всегда. – Стараясь подбодрить его, Лорел даже попыталась улыбнуться. Но Эмблер видел – ей тоже страшно.

Стресс проявляется по-разному, порой совершенно непредсказуемо. Сейчас все зависело от ближайших минут. Делай то, что всегда. А если не получится? Если он не сможет сделать то, что всегда?

Лю Ань был самым популярным лидером самого многочисленного народа. Надеждой не только своей страны, но и всего мира. Один лишь выстрел, и с надеждой будет покончено. Что тогда? Китай просто-напросто свернет с тщательно проложенных рельсов мирной эволюции и устремится по гибельному маршруту. Столкновение станет неизбежным, а результаты его будут поистине катастрофическими. Разъяренный народ потребует мести. Слепая ярость, помноженная на силу сотен миллионов, – с такой опасностью планета еще не сталкивалась.

Внизу под ними сильные мира сего – сила не всегда несет добро – дожевывали канапе, посматривали на дорогие часы и, распространяя аромат власти, стекались в огромный зал. Конечно, они волновались, хотя и не показывали этого. Лю Ань был, возможно, самой важной фигурой мировой политики и почти наверняка самым эффективным руководителем. Мечтателей и фантазеров хватало во все времена, но Лю Ань уже доказал, что способен воплощать мечты в реальность. Мысли роились, поднимая песчаные бури, и Эмблер знал: он должен избавиться от них, запретить себе думать – чтобы обрести ясность видения.

Никогда еще ставки не были так высоки. И вряд ли они могли быть выше.

Зал оказался больше, чем представлялось на первый взгляд. Только на то, чтобы расставить стулья, потребовалось больше часа. Каждое посадочное место было снабжено пластмассовыми наушниками; речь выступающего переводилась на десять языков.

По мере того как участники форума заполняли зал, Эмблер скользил взглядом по рядам. Он уже решил, что попробует обойтись без камеры и начать с первых рядов. Невооруженный глаз видит, может быть, не все, но сейчас слишком многое зависело от времени. По бокам от сцены – две огромные голубые панели со знакомым логотипом Всемирного экономического форума. Задник напоминал шахматную доску с белыми и голубыми квадратами, украшенными тем же логотипом, – эффект получался тот же, что и на картинах Чака Клоуза. Центральную часть сцены на две трети закрывал большой экран, на который ради удобства сидящих на задних рядах передавалось изображение выступающего.

Эмблер снова посмотрел на часы и окинул взглядом весь зал – помещение было заполнено почти до отказа, и произошло это удивительно быстро, – до появления у подиума китайского лидера оставалось несколько минут.