Предупреждение Эмблера

Баскертон-Тауэрс. Что-то вроде дома для человека, у которого никогда не было настоящего жилья. Человек, посвятивший себя карьере оперативника высшего уровня доступа, обречен жить под чужими именами. В Отделе консульских операций нет подразделения более секретного, чем ППС, Подразделение политической стабилизации, и члены его знают друг друга только по кодовым именам. Жизнь агента не располагает к тесным социальным узам: работа отнимает практически все время, связь, находясь за границей, поддерживать трудно, а то и просто невозможно, и никто не может сказать, закончится ли неделя выходными или очередной командировкой. Были у Эмблера настоящие друзья? Наверное, нет. А потому случайные, уличные знакомства, заведенные в те редкие периоды, когда он жил здесь, приобретали особое значение. Да и квартира в Баскертон-Тауэрс, как ни мало времени Эмблер проводил в ней, ассоциировалась с обычным человеческим существованием, с той нормальностью, к которой ему хотелось вернуться. Не святая святых, не «мой дом — моя крепость», не домик у озера, но все же доказательство его реальности, подлинности, аутентичности. Место, где можно бросить якорь.

К дому, почти к самому вестибюлю, вела подъездная дорожка. Оглядевшись по сторонам и не заметив никого, кто проявлял бы к нему повышенный интерес, Эмблер подошел к двери. Должен же кто-то узнать его — портье, менеджер, управляющий — и позволить подняться к себе.

Он посмотрел на табличку у входа — черные пластмассовые буквы на белом фоне, список жильцов в алфавитном порядке.

Странно, но никакого Эмблера в списке не значилось. Сразу после Элстона шел Энуэйр.

Неужели его квартиру уже сдали другому? Неприятность, конечно, но, пожалуй, не сюрприз.

— Я могу вам чем-то помочь, сэр? — Из теплого вестибюля появился один из швейцаров.

Грэг Денович. На решительно выдвинутом подбородке, как обычно, лежала тень не поддающейся бритве щетины.

— Грэг, — обрадовался Эмблер. Денович приехал в Америку из бывшей Югославии, и Грэг было, наверное, сокращением от Грегора. — Давно не виделись, верно?

Любопытное повторение ситуации с Регги — на лице швейцара появилось то выражение смущения и легкой растерянности, которое бывает у человека, когда к нему вот так, запросто и по-приятельски, обращается совершенный незнакомец.

Эмблер стянул с головы бейсболку и улыбнулся.

— Не спеши, Грэг. Присмотрись получше. Квартира ЗС, вспомнил?

— Я вас знаю? — спросил после паузы Денович, облекая в вежливую вопросительную форму утверждение. Отрицательное утверждение.

— Похоже, что нет, — тихо ответил Эмблер. И уже в следующий момент досада и недоумение сменились паникой.

За спиной у него заскрипели шины резко затормозившего на мокром асфальте автомобиля. Эмблер повернулся и увидел остановившуюся на противоположной стороне улицы машину. Дверцы открылись и захлопнулись. Из машины вышли трое мужчин в форме охранников. Один из них держал в руках карабин, двое других на ходу вытаскивали пистолеты. И все трое спешили к Баскертон-Тауэрс.

Фургон. Эмблер сразу все понял. Группа из так называемой «службы доставки», к услугам которой прибегали самые разные правительственные ведомства для выполнения щекотливых операций внутри страны. Когда речь шла о задержании агента-предателя или действующего на территории США иностранного оперативника, арест поручали произвести «службе доставки». Главным условием было то, что официальная система правосудия оставалась при этом в стороне. В этот холодный, промозглый январский день «посылкой», за которой примчались трое парней, был он, Харрисон Эмблер. Никто и не собирался вызывать местную полицию, никто не собирался ничего объяснять, никакой открытой конфронтации не планировалось — изъятие «объекта» должно было пройти быстро и незаметно.

Только теперь Эмблер понял, что совершил непростительную ошибку, когда явился сюда. Он позволил себе выдать желаемое за действительное. Больше таких просчетов быть не должно.

Думай.

А еще лучше — прочувствуй ситуацию.

Эмблер отдал оперативной работе два десятка лет и знал множество способов скрыться от преследователей. Однако при выборе средства в каждой конкретной ситуации он никогда не пользовался теми приемами, которые порой навязывают начинающим: «деревом альтернатив», логической решеткой и другими. Эмблер предпочитал не столько просчитывать ситуацию, сколько прочувствовать ее. Без импровизации агент неизбежно попадает в колею рутины, и тогда каждый его шаг становится для противника легко предсказуемым.