Предварительно обречен (СИ)

— Спасибо за откровенность и за своеобразное извинение, будем считать, что я его принимаю. А теперь ты бы дал мне работать дальше, а сам пошел разбираться со своими проблемами, раз уж наконец уверовал, в каком дерьме оказался.

Поворачиваю голову, и мы пересекаемся взглядами. Я неправа. Сквозь бодрость и нарочитую беспечность Артема проступает утомленность и напряжение. Его глаза давят тяжелым бархатом, и я увиливаю от них, снова отворачиваясь к облакам. Что сегодня по прогнозу? Утром была давящая духота. Я присматриваюсь, белые пуховые тела кое-где обезображены сизыми пятнами. Никак к вечеру будет дождь. Может, это и хорошо. Иногда то, что ненавидишь, вдруг оказывается гораздо желаннее приторных предпочтений. Да, пусть пойдет ливень. Может быть, я наконец сумею посмотреть на него другими глазами и научусь прощать.

— Конечно, — говорит Артем, но не двигается с места. — Напоследок задам один вопрос?

Я, все также смотря во окно, киваю.

— До Шэнли правда пытался тебя изнасиловать?

Я дергаю головой и возвращаюсь к его лицу. Весь бархат ссыпается неопрятной бахромой.

— Эту тему с тобой я не буду обсуждать, только не после того…

— Я тебе верю.

— … как ты унизил меня клеймом жертвы. И… и твоя вера мне не нужна.

Я припечатываю словом и для большей доходчивости встаю из-за стола. Опираясь на ладони, приближаю лицо к Артему.

— Уходи.

— Ты была жертвой, — монотонно говорит он. — Но не такой, про которую говорил я. Ты не играла.

— Да нет. Играла. Мне хотелось твоей жалости, чтобы ты избавил меня от общения с директором До. Но не вышло, и тогда я последовала твоему совету и выросла над собой. Теперь он мне неприятен, но не более того. Ты, например, тоже неприятен, хотя не пытался меня изнасиловать, просто трахнул, хотя и пожалел об этом. Но это уже твоя проблема!

Артем хватает меня за руку, свирепо вытягивает из-за стола и притягивает к себе. Я толкаю его в грудь, но он держит крепко, вжимая в себя так, что невозможно дыхнуть. Сердце под рубашкой, в которую втиснуто мое ухо, гулко и быстро стучит.

— Мы накопили много обид, — доносится в макушку. — С ними тоже придется что-то делать.

Я затихаю и соплю мелко и часто, вместе с крохами воздуха насыщая легкие запахами разгоряченной кожи и парфюма. Как глупо, отстраненно думаю я, на ткани останутся пятна от макияжа — черные, бежевые, розовые. Придется ему после этого жеста умиления идти застирывать рубашку.

— У меня тоже есть вопрос, — смятыми губами невнятно говорю я.

— Говори, — разрешает Артем, но хватки не ослабляет.

— Ты причастен к этому? К тому, что он хотел сделать?

Объятия распускаются, и я, отпрянув, наконец наполняю легкие воздухом. Ну точно, на серо-голубой ткани глухие цветные разводы.

— Как я могу быть к этому причастен?

Недоумение в голосе Артема подбадривает меня, но я не обольщаюсь.

— Им обещали девочек. Кто-то, с кем они общались. А общались они по большей части с тобой.

Я внимательно смотрю, как меняется выражение его лица, но на нем лишь рассеянность и непонимание, о чем я толкую.

— Со мной, с Денисом, финансовый директор тоже им писал. Электронные почты и соцсети были у всего руководства. И все говорят на английском. Но я ни разу не слышал о том, чтобы кто-то им обещал девочек.

Я поджимаю губы и смотрю исподлобья. Артем тоже замолкает.

— Лиза… по-твоему, я тебя… им…?

— Да, по-моему! — повышая голос, говорю я. — Потому что ты бредил своим проектом. И знакомы мы были всего ничего. Откуда вообще я, вчерашняя студентка, знала, что у тебя в голове? И что тебе важней!

— Поэтому ты сбежала? — продолжает допытываться Артем с видом человека, открывшего четвертое измерение.

Я неопределенно машу рукой и лезу вглубь сумки, чтобы найти пудреницу с зеркалом. Мне легко. Мысли текут прохладными потоками, не натыкаясь на подводные камни тяжких дум. Я готова беспокоиться только о том, что после столь необдуманных объятий придется замывать не только Артемову рубашку.

— Поэтому, не поэтому, какая разница уже. Это. Произошло. Давно. Гораздо важнее, что ты измазал рубашку, — ворчу я. И, рассмотрев темные лучики под глазом, шиплю: — И макияж размазался. Черт. Это вот наше с тобой настоящее. Сейчас надо думать, как тебя выпроводить чистым. Может, попробуем салфеткой? У меня где-то были влажные.

Но Артем смотрит с протяжным прищуром и тянет меня за локоть.

— Если ты так волнуешься о настоящим, то предлагаю ставку повыше, чем грязная рубашка.