Предварительное дознание

После четырёх утра, когда несчастный официант, вынужденный работать до последнего клиента, несколько раз сделал нам недвусмысленные намёки, что пора уходить, я всё же смог утянуть девушку домой и с невероятным облегчением избавился от Саймана, который норовил нас проводить. Он выпил, и его поползновения в мою сторону стали слишком откровенными, их уже не удавалось спрятать за равнодушием или презрением. На меня это действовало раздражающе, его присутствие подавляло и заставляло чувствовать себя не на месте. За несколько часов, проведённых с ним за одним столом, мне стало казаться, что запах детектива пропитал весь воздух и даже мою одежду. Хотелось сбежать от его навязчивого присутствия, чтобы уже не приходилось вдыхать терпкий аромат его тела, кружащий голову. Захлопнув дверцы такси, я тяжело вздохнул, даже не понимая, чего испытывал больше – облегчения или разочарования.

Лори жила на алее Эбереше, в шикарном особняке, всего в двадцати минутах ходьбы от Шарлоттенбургского дворца. Я вышел с ней из такси, чтобы проводить до порога. Трёхэтажное строение окружал маленький садик с аккуратно постриженной лужайкой и клумбами с примулами и камнеломками. Вдоль ограждения цвела сирень, и её яркий аромат приятно оттенял естественный запах Лори. Все женщины пахли мягко, сладко. Но в этом запахе не было и намёка на флёр страсти, что присутствовал в запахах мужчин. Лори пахла теплом, цветами и молоком, в то время как Сайман пах яростным желанием и сексом, и сейчас мне безумно не хватало этого аромата.

Ещё в машине я понял, что выпил слишком много, голова кружилась, а тело казалось лёгким и непослушным. Опьянение делало меня смелее и наверняка глупее. Не желая прощаться, я предложил прогуляться по парку или просто посидеть на скамеечке рядом с её домом. Но Лори устала, отрицательно качала головой на каждое предложение, зевала и всячески пыталась отмахнуться от моего внимания.

– Это был очень приятный вечер, Эд, но завтра нам обоим очень рано на работу.

– Может, тогда я к тебе зайду, и ты угостишь меня кофе?

– Завтра угощу тебя кофе, – она недовольно поморщила носик.

– Я прекрасно провёл время, Лори, буду счастлив, если нам удастся повторять это почаще, – мне пришлось отступить, и она тут же улыбнулась.

– Я не против. И Матиас тоже не возражает.

Это странное молчаливое согласие её мужа меня серьёзно смутило, и я удивлённо поднял брови.

– Мат знает, что ты омега, – Лори мягко похлопала меня по плечу. – И я невероятно счастлива, что ты мой друг.

– «Подружка», ты хотела сказать, – всё хорошее этого вечера в одно мгновение стало казаться мне отвратительным и мерзким фарсом. – Думаешь, если я омега, то не мужчина? Или это твой муж считает, что раз омега способен родить ребёнка, то не способен удовлетворить женщину? – я встал к ней слишком близко, сжимая её локоть и заглядывая в растерянные глаза. Меня распирало от злости, горело изнутри жарким пламенем ненависти к этой надуманной дискриминации. Мне хотелось что-то доказать ей или скорее себе, а понимание, что даже Лори не воспринимает меня как мужчину, смывало последние капли здравомыслия.

Лори попыталась отступить, но наткнулась на закрытые двери, а я надавил ещё сильнее, почти вжимая её в твёрдую поверхность.

– Я хочу тебя, Лори, и моя способность рожать не помешает мне взять тебя прямо здесь! Я бы показал тебе, насколько ты желанна, и каким мужчиной может быть омега!

Кажется, я говорил что-то ещё, нагло, бесстыже хватая её за ягодицы и теряя рассудок от своей ярости и её близости. Испуганный взгляд Лори уверял меня в том, что она мне верит, и это помогало верить самому. Поэтому, зажав её в угол, я прижался к её губам, стараясь действием показать всё моё влечение к ней и мои желания. Лори привела меня в чувство звонкой оплеухой, заставляя отшатнуться и немного протрезветь.

– Ты пожалеешь об этом, Эдвард, – она шипела как разозлённая змея. – Я всё расскажу мужу, и тебя завтра же уволят!

Дверь перед моим носом с грохотом захлопнулась, а я обессиленно опустился на крыльцо.

Небо медленно светлело, занимался рассвет, и я достал помятую пачку сигарет из кармана. В голове не было ни единой мысли или сожаления. Меня не терзали глупые надежды на спасение или вероятное помилование. Не было и мысли о том, что всё могло бы быть иначе, держи я язык за зубами. Во мне осталась лишь тоска по мягкости её губ и сладкому запаху тепла. Неуловимый, нежный вкус женщины, который вряд ли придётся почувствовать ещё раз в жизни.

Часть 3

2037. 23 апреля.

Берлин. Аллея Пренцлауэр 73.

Будильник поднял меня в семь утра. Будильнику наплевать, что вчера было выпито больше нормы, что у меня отвратительное настроение и, скорее всего, на работе ждёт увольнение. На это также было плевать двум ворчащим сорванцам, которых мне предстояло сначала поднять, а потом собрать и отвести в школу.