Предвестник

Зиновьев, которого случившееся потрясло не меньше прочих свидетелей, вышел из укрытия ровно в тот момент, когда бежавший студент почти достиг лифта, ведшего к лаборатории за пределами раскопа. Он не стал его окликать или как-то иначе препятствовать бегству. Лишь через наручный передатчик дал команду ближайшему роботу, позволив одной металлической конечности копателя вцепиться в шею бедняги, а второй без усилия раздавить ему череп.

— Прости, дружок, — проговорил доктор, счищая с себя остатки чужих мозгов, — но наши планы придется поменять. Никто не должен узнать, что здесь случилось.

Очередное видение свалилось на Рика, не дав ему и духу перевести, и снова поставило перед инопланетным кораблем, чей корпус теперь как будто мягко светился изнутри. Что спровоцировало такую перемену, не поддавалось объяснению, а Рик был слишком искушен в интерпретации воспоминаний, чтобы гадать. Он знал, что рано или поздно правда откроется. Нужно лишь немного терпения и чуть больше сведений о том, что случилось.

— Федор Константинович, вы не видели наших оболтусов? Нигде не могу найти эту парочку.

Зиновьев отреагировал на обращение с несвойственной ему медлительностью. Все это время он неотрывно смотрел на звездолет, а появление аспирантки как будто разрушило чары. Скорчив недовольную мину, доктор оглянулся через плечо:

— К чему вам эти бездельники, Тамарочка? Все равно от них никакого проку. Только под ногами путаются. Лучше постойте со мной немного. Не могу представить, что за ум стоит за подобной технологией! Они опередили нас как минимум на миллион лет! А то и больше.

Тамара, без скафандра оказавшаяся весьма миловидной темнокожей девушкой лет двадцати пяти, тряхнула пышной зеленоватой гривой.

— Вы здесь уже с час. Не надоело?

— От такого зрелища очень трудно устать! — выдохнул Зиновьев и снова повернулся к инопланетному космолету. — Если как следует приглядеться, можно увидеть, что цвет обшивки местами становится то ярче, то темнее. Только присмотритесь!

— Не очень хочется. На меня, если честно, эта штука только жуть и нагоняет.

— Вот как? — Зиновьев выглядел не на шутку удивленным. — И чем же?

Тамара, поравнявшись с доктором, все же рискнула бросить в сторону корабля короткий взгляд.

— Не знаю. С тех пор, как мы его откопали, мне все время снится всякая дрянь.

— О, правда? — Удивление доктора сменилось крайней степенью заинтересованности. — А чуть поподробней можете?

Если его помощнице просьба и показалось странной, виду она не подала. Лишь, коротко вздохнув, сказала:

— Я каждый раз вижу собственную смерть. И всякий раз она случается по-разному.

— По-разному? Это как?

— Поначалу это были всякие несчастные случаи, вроде ледяного обвала, под которым меня и хоронит, или падение в каверну. Но со временем смерть становилась все ужасней и ужасней. Однажды мне приснилось, будто я прикоснулась к этой штуке, — она указала на корабль, — и тут же умерла. В другой раз на меня напал копатель. Ни с того, ни с сего, понимаете? Просто взбесился и раздавил мне череп.

Аспирантка прервалась. Ее взгляд оставался прикован к абсолютно чужеродному материалу, покрывавшему корпус не менее чужеродного космолета, но сознание как будто находилось где-то еще, так далеко, что невозможно отыскать никакими ментальными практиками.

— А дальше? — подтолкнул Зиновьев, казалось, совершенно не замечая потрясения помощницы.

Та моргнула, словно вопрос доктора вернул ее к реальности, отвернулась.

— Дальше — больше, — заговорила она неожиданно сипло и, сперва заглянув Зиновьеву в глаза, опустила взгляд на его пояс, где помимо прочего лабораторного снаряжения болтался инструмент с длинной рукояткой и искривленной головкой в виде птичьего клюва. — Мы, Федор Константинович, здесь уже месяц, а меня все не отпускает. Сегодня мне приснилась новая смерть. Только теперь это уже не несчастный случай. Я увидела, как вы бьете меня по голове вот этим ледорубом.

Доктор мгновенно напрягся. Рик заметил, как в глубине его глаз промелькнул страх разоблачения. Старый псих уже придумал, как избавиться от помощницы, но, видимо, никак не ожидал, что она его вот так запросто разоблачит.

Мгновения бежали одно за другим, но никто из двоих не смел пошевелиться.

Вдруг доктор спросил:

— Скажите, Тамарочка, у вас в роду, случайно, телепаты не встречались?

Та моментально ощерилась, словно он спросил у нее невесть какую непристойность.

— С чего бы им быть? Я совершенно нормальная! И вся моя семья — тоже!

— Тише-тише, дорогая, — поспешил успокоить помощницу Зиновьев. — Я вовсе не хотел вас оскорбить. Видите ли, лично я сплю превосходно. И совершенно не вижу никаких снов. Будто проваливаюсь в пустоту и на этом все. До самого утра.

— Повезло вам, — сказала аспирантка, заметно расслабившись, и, будто опомнившись, выпалила: — Да где эти дебилы?! Вечно не найти, когда надо!

Оставив слегка растерянного Зиновьева у корабля, Тамара зашагала в сторону лифта и темно-красного пятна на льду, которого прежде, похоже, не замечала. Как и пояса со снаряжением, валявшегося неподалеку.