Предвестники Мельтиара

Он привел нас в учебную комнату — столы и кресла стояли здесь полукругом, стена смыкалась с потолком, изгибалась мерцающим экраном. Здесь было так тихо — даже шум лопастей умолк, воздух тек едва приметно, был почти неощутим.

Когда-то мы часто бывали в таких местах — очень давно, в раннем детстве, до того, как Мельтиар начал учить нас.

Он учил нас у себя, учил в зале с молниями, в ангаре, на дальнем пустынном берегу, высоко в небе — где угодно, но не тут.

— Садитесь, — сказал всадник.

Мы послушались, и он сел напротив, вновь обвел нас взглядом, внимательным и долгим.

В комнате был еще один человек — когда мы вошли, он кивнул нам, но не поднялся с места. Он был мне незнаком. В одежде врагов, такой же загорелый, как темный всадник, — и тоже скрытый, это было ясно.

— Лаэнар. Арца. Рэгиль, — проговорил всадник. — Верно?

Я кивнула. Даже не глядя, я знала — так сделал каждый из нас.

— Меня зовут Скэтар, — продолжал всадник. — Кто из вас лидер?

— У нас нет лидера, — ответил Лаэнар. — Мы все равны.

— Ты лидер, — кивнул всадник, жестом отсек возражения и повернулся к молчащему незнакомцу.

Тот вскинул руку, словно приветствуя нас вновь, и сказал:

— Я Миэлти. Я держу связь со скрытым из пограничного поста. — Он взглянул мне в глаза, улыбнулся и добавил: — Того, где была вчера Арца. Да, он видел тебя.

Ночь, холодные потоки, одиночество и полет среди темных ветров, — вернулись ко мне, захлестнули душу. Я словно снова оказалась без опоры, — вцепилась в подлокотники, усилием воли сдержала крылья. Я должна слушать внимательно, должна мыслить ясно.

Я стала скрытой, чтобы выследить всадника — но там уже был скрытый, следящий за ним. Кто? Это мог быть маг, ведь магия течет в нашей крови и в нашем дыхании. Это могла быть черноволосая девушка, командир отряда. Но никто из них не подал мне знака. Значит это кто-то другой, кто-то из тех, кто видел меня издалека.

Нельзя спрашивать кто. Таков порядок. Если расскажут — я буду знать, если нет — гадать бессмысленно.

Миэлти снова улыбнулся мне, перевел взгляд на Лаэнара и продолжил:

— Если хочешь устроить охоту на всадника, мы поможем. Я буду держать тебя в курсе, сообщу, как только узнаю, когда и где можно напасть, не привлекая внимания врагов.

— Я понимаю, — сказал Лаэнар. — Нам нельзя выдавать себя.

Его голос снова звенел, был полон силы. Не глядя, я протянула руку, наши пальцы переплелись. Лаэнар — как клинок, он сам разрежет все сомнения, уничтожит все преграды.

Все встало на свои места, все было, как надо.

— Миэлти даст вам сигнал, когда придет время, — сказал темный всадник. — Я научу вас, как сражаться с всадниками. Они летают не так, как вы, сражаются не так, как вы. Но не это самое важное.

Он замолчал. Мы ждали, смотрели на него. Я слышала стук своего сердца, слышала как пульс Лаэнара отзывается эхом. Наконец, всадник заговорил:

— Вы сильные, вы полетите в бой первыми. Но вы не одни. Каждый может помочь вам и вы можете помочь каждому. Война уже скоро, и вам осталось научиться только этому. Вот что важно.

Мгновение он смотрел на Лаэнара, а потом добавил:

— Да. Меня прислал Мельтиар.

15

Казалось, мы покинули Атанг давным-давно. Песни песка и ветра уже пропитали мою душу, я жил, как живут здесь все, — и время растянулось.

Я вставал до рассвета, пил горький чай на полутемной веранде, уходил бродить по поселку. Приходил к стоящему на отшибе дому, садился на ступени рядом с часовым — Аник велела непрерывно наблюдать за хрустальными шарами — и курил. Прошел день, и еще один — но шары оставались темными, пыль заносила их. Песня стонала и билась в них, текла от одного к другому, не находя выхода, но не сияла. Тин уезжал каждую ночь патрулировать вместе с ополченцами, но в предгорьях было тихо.

Враги словно исчезли. Словно растворились в моем сне.

Когда рассветало, я уходил в дом и блуждал там среди древних вещей, вдыхал следы магии, пытался понять, о чем говорят слова на пергаментных листах. Но надписи были обрывочными, следы — неуловимыми, и я вновь доставал сигареты, и синий дым окутывал меня. Мысли растворялись и рвались в небо, в заоблачную вышину, навстречу пронзительной тоскливой ноте, голосу флейты.

Вчера это стало невыносимо, и я забрал флейту из хрустального созвездия и отыскал Аник.

Я сказал ей: «Отправь кого-нибудь в Форт, пусть повесят ее в окне самой высокой башни, пусть ее всегда качает ветер». Аник смотрела на меня, ее глаза были черными и злыми, но она не задала ни одного вопроса, сделала, как я попросил.

Все, кроме Джерри, Рилэна и Тина, сторонились меня. Куда бы я не приходил, — на кухню, к лодке, к постам часовых, — ополченцы замолкали или понижали голос.

«Это не из-за песен, — сказал мне Тин. Его они считали своим. — Это из-за того, что ты колдуешь с вещами врагов».