Предвестники табора

— Все ясно, я же говорю — ты улетел… бывает, — Мишка рассмеялся; приобнял меня, — итак, вор убежал.

— Кажется, поговаривали, что дома грабят несколько человек. Ошиблись, выходит?

— Возможно, и нет. Просто в этот раз был один человек, — Мишка, хитро прищурившись, принялся жать перед лицом пальцы обеих рук — словно бумажку комкал, — остальные были заняты и не смогли составить ему компанию.

Интересно, почувствовал ли Мишка, что я все ж таки немного усомнился в правдивости рассказанной истории?

— Значит, Стив рассказывал это, сидя на периллине, на нашем втором этаже.

— Точно.

— А потом что? Ушел?

— Да, ушел.

— А в чем он был одет?

— Ну как же… в разноцветную рубашку. Он ее распахнул как всегда.

— Нет, я имею в виду штаны. На нем штаны были?

— Ах вот ты про что!..

Мишка прекрасно знал, как я не любил ходить на даче в шортах, — только в штанах (как я уже упоминал, все это вызывало у моей матери жесткое неприятие: она то и дело заставляла меня «подчиниться загару» и «одеться по погоде»). Так что если бы Мишка ответил сейчас, что «Стив сидел на периллине в шортах», — это означало бы, что вся его история чистейшее вранье, главная цель которого, так сказать, «взять меня под контроль» и заставить подчиняться. (Вот как оказывается! Он на стороне моей матери!).

— Да, конечно, штаны. В чем же еще он мог появиться? Он же не на пляже!

Я вздохнул от облегчения.

— А почему Стив не смог предугадать своей неудачи — если он сам выбрал дом? — осведомился я слегка изменившимся голосом.

— Того, что ему не удастся поймать вора?

— Да.

— Ну понимаешь… возможности человека ограничены, братец, — тон Мишки сделался едва ли не наставительным, — кроме того, многие актеры находятся в постоянном противоречии со своими постановщиками — как знать, может быть, и это сыграло свою роль.

Я ничего не понял, но мне, пожалуй, что было и все равно — Стив в поселке и занимается новым расследованием, на сей раз преступлений, с которыми косвенно так или иначе связан каждый из нас, — и этого мне вполне было достаточно.

Стоит ли говорить, что в следующие пять минут я, желая посмаковать подробности, назадавал Мишке столько вопросов, что если записать их здесь все, опус, конечно, растянется на многие тома — вот так умел я тараторить. Больше всего мне хотелось, конечно, послушать всю эту историю заново и отчасти мне удалось этого добиться — мой брат, отвечая на вопросы, повторил почти все фрагменты.

Мы уже миновали мостик, ведший на пруд, а вскоре и поселковое ограждение; между ограждением и лесом была небольшая — метров двадцать в ширину — травяная полоса, через всю длину которой проходила старая, едва уже заметная тракторная двухколейка. «Верхотура» стояла слева от двухколейки, т. е. ближе к ограждению, как раз на одном уровне с серым домом Лешки-электрика.

— Да не волнуйся, не достанет он нас оттуда, — произнес Мишка, заметив, что я умолк, и проследив, по всей видимости, за моим взглядом.

— Ты о ком?

— О Лукаеве. Ты разве не его там высматриваешь?.. Ага, так ты забыл о нем? Вот черт, и зачем я тебе напомнил! Опять у тебя испуганная физиономия. Черт!..

Мишка все правильно понял: я совсем позабыл о нашей опасности, а теперь снова спохватился и почувствовал в груди больной укол.

В этот самый момент откуда-то из поселка донеслись позывные радио «Маяк», на мелодию «Подмосковных вечеров», сейчас несколько тише обычного, потому что мне чаще всего доводилось слышать эти завороженные звуки будучи на своем участке, — звуки гораздо более медленные, нежели в оригинальной песне, сыгранные совершенно на другом инструменте (думаю, это был не металлофон, но что-то по звучанию очень на него похожее), — какие-то уж слишком увесистые и вкрадчивые на каждом тоне, опускающиеся в самое нутро, и от всего этого, быть может, казавшиеся мне совершенно искусственными и вызывавшие странную тоску. В который раз уже я старался угадать, откуда именно они доносились, но тщетно, и в результате понял только, что очень скоро меня ждет какое-то разочарование.

III

— Держи номер. Давай, вешай его наверх, под козырек.

— Нет, нет, я передумал, — покачал головой Мишка, — пожалуй, мы повесим его в другое место.

— Куда?

— Помнишь, я сказал папе, что нам осталось прибить к «верхотуре» еще пару балок? Я подумал, что так, как она выглядит сейчас, — нет, уж больно непривлекательно смотрится — голый каркас, больше ничего. Надо бы его чем-нибудь заделать — хотя бы с одной стороны. Что скажешь?

— Не знаю. Ты прав, пожалуй. Но что ты имеешь в виду — «заделать»? У нас же почти материала не осталось!

— Я же сказал, всего пара досок. Прибьем их накрест, а в центр повесим номер.

Мишка хотел прибить две доски к одной из сторон каркасного куба — к той самой, которая как раз смотрела на поселок.

— Чем больше, тем лучше. Разве нет? Не так бедно будет смотреться. Взгляни на папу. Он такой огромный парник мастерит! Сколько он уже досок друг к другу приколотил? Раз в десять больше нас, а?

— Думаю, порядка того, да.