Предвестники табора

Он хотя уже и обтер кровь, а все равно его вид, что и говорить, оставлял гнетущее впечатление: вспухшее лицо, бровь сильно рассечена и глубокая ссадина на щеке. (Когда его только привели в дом, внутри этой ссадины виднелись забившиеся грязь и несколько еловых иголок)… ………………………………………………………………………

…………………………………………………………………………………………

«Облава» началась следующим утром. Не знаю, походило ли это на фильм теперь (чем серьезнее становилась ситуация, тем сильнее я старался провести эту параллель) — мать так и не дала мне «оценить», ибо наотрез отказывалась выпускать меня с участка.

Ну а Мишка… ему, конечно, позволено было выходить, но он этим не особенно пользовался, — видно, чтобы не дразнить меня. Часами мы просиживали вместе, и чего уже только ни наобсуждали и с каких сторон только ни подходили к Олькиному исчезновению.

Неоднократно я, помнится, обращал внимание на следующее обстоятельство:

— Олька никогда не ночевала в домике по выходным. Почему сейчас решила?

— Потому что бабушка ее отругала, — ответил Мишка.

— А может, по какой-то другой причине?

— Например?

Я покачал головой.

— Не знаю…

— Я тоже, — Мишка озадаченно развел руками.

Потом я спросил его:

— А Стив? Он ведет расследование?

Мишка, однако, принялся вилять и, в результате, уклонился от ответа. Самое удивительное, что это его поведение я тогда принял за утвердительный ответ — может, потому что я вообще не представлял себе, как это Стив Слейт в подобной ситуации может сидеть сложа руки, и мой вопрос Мишке был чисто риторическим?

— А Предвестники табора? Скажи хотя бы, они у него на подозрении, да? — все не отставал я.

— С чего ты решил, что они имеют к этому отношение? — с готовностью осведомился Мишка, памятуя, видимо, о моем странном высказывании, что Ольку, мол, «унесли Предвестники табора», — вообще, ты уверен, что мы тогда что-то видели на поляне?

— Как?..

— Я лично нет, — просто сказал он, стараясь не встречаться с моим ошарашенным взглядом, — мы так сильно устали, плутали. Нам могло это и привидеться.

— Привидеться?!

— Ну да.

Брось… Я уверен, что видел их. А ты… как же ты сомневаешься, если… да ты же сам мне рассказывал о них! Еще до похода в лес, — покраснев от негодования, я выплевывал слова.

— Тем более! У нас разыгралось воображение и все.

С Сержем мы не виделись (дня через три после происшествия он уехал в Москву, домой).

Пашка и Димка остались здесь; делились с нами впечатлениями со своего участка.

— Вас тоже загнали? — спрашивал я у Димки.

— Да. Отец сказал, что рядом может шляться какой-то маньяк… Не верю, папа просто предлог придумал…

— Я вот что слышал сегодня… — принимался говорить и Пашка, — насчет Перфильева… То, что с ним стряслось — имеет ли это отношение к исчезновению Ольки?

— Есть такая вероятность? — спрашивал Мишка.

— Тут слухи разные ходят…

…Так мы общались потихоньку, — но достоверной информации было не добиться. Все самые свежие известия приносил дядя Вадик, принимавший непосредственное участие в поисковой кампании. Но никаких определенных результатов не было.

Спустя пять дней мало уже кто надеялся, что Олька жива — хотя бы.

Ее так и не нашли.

Через две недели из нашего поселка ни с чем убрался последний милиционер. За пару дней до этого я слышал краем уха, как дядя Вадик говорил моей матери:

— Все облазили. Снова. И лес, и все поля ближайшие. Ничего не нашли. И никого. Просто ни души.

Ни души. А значит, и Предвестников табора никто не видел.

Эпизод 12 ДВА ПЛОХИХ РОМАНА

(Рассказывает Максим Кириллов)

Много слухов поползло после этой истории, а то, что поиски не пришли ни к какому исходу, только еще более подогревая людей, множило эти слухи. Главный же их стержень заключался в подозрениях, павших на Перфильева. И правда, на то имелись основания и именно в такой степени, чтобы повлечь за собою версии и домыслы, пересуды; с юридической же точки зрения доказательств, конечно, не было никаких.

Во-первых, то, что Перфильева обнаружили в лесу избитым в день исчезновения Ольки. Связаны ли эти два происшествия? Нет? А не слишком ли большое это совпадение? Но более всего здесь вызывала сомнения история, рассказанная самим Перфильевым — об инсулине. Действительно, то, что его жене стало плохо в ночь накануне, было известно только с ее и его слов. Особенно обратил на себя внимание факт, внезапно припомненный Черемшовыми, которые довели Перфильева до дома: Марина откликнулась на стук только тогда, когда поняла, что вернулся муж.

— Сам-то он стучал в дверь? — спрашивали Черемшовых. — Может, она ждала условного сигнала?

— Нет, стучались только мы с сыном, — отвечал Черемшов-старший, — никто не открывал, как и раньше. Тогда Перфильев прокричал: «Марина, ты там? Открой!» И после она сразу откликнулась: «Да, да, иду уже…» — и мы услышали ее шаги. Похоже на то, будто бы она ждала его возвращения.

— Он сказал вам, что пролежал в лесу с полудня?

— Ага, еще, кстати, и это. Неужели ж его раньше никто не заметил? Сколько там уж рыскали! Если бы он в чаще лежал, это еще ладно, а так — прямо на тропе; на видном месте.