Предводитель волков. Вампир (сборник)

Почти каждый божий день – при ясном солнышке, радующем землю, и при наводящем тоску дожде; когда зима покрывает поля белым саваном и когда весна расстилает по лугам зеленый ковер – между восьмью и девятью часами утра распахивались обе створки больших ворот замка и выезжал сначала барон Жан, за ним – первый доезжачий Маркотт, затем – другие доезжачие. Потом появлялись собаки, которых вели на поводках псари под наблюдением мэтра Ангульвана, кандидата в доезжачие, который шествовал, подобно немецкому палачу, после дворян и перед мещанами, – он шагал сразу за доезжачими и перед псарями, словно был первым из псарей и последним из доезжачих.

Вся процессия выступала в полном снаряжении на английских лошадях и с французскими собаками – на двенадцати лошадях, с сорока собаками.

Добавим еще, что барон Жан охотился на этих двенадцати лошадях и с этими сорока собаками на любых зверей.

Но, без сомнения, во имя чести он охотился главным образом на волка. Любому ловчему было понятно, что он уверен в чутье и выносливости своих псов, так как после волка наступала очередь кабана, за кабаном – оленя, за оленем – лани, за ланью – косули. Наконец, если слуги возвращались ни с чем, он рассворивал собак и травил первого попавшегося зайца, поскольку, как мы уже сказали, охотился сей достойный сеньор каждый день и скорее предпочел бы не есть и даже не пить целые сутки, хотя и часто испытывал жажду, чем целых двадцать четыре часа не видеть бегущих по следу собак.

Но, как известно, несмотря на быстроногих лошадей и обладающих прекрасным нюхом собак, на охоте случается всякое – и удачи, и неприятности.

Как-то раз Маркотт явился на назначенную бароном Жаном встречу совершенно сконфуженным.

– Что такое, Маркотт? – спросил борон Жан, нахмурив брови. – Что еще случилось?

Маркотт покачал головой.

– Говори же! – Барон сделал нетерпеливый жест.

– Случилось такое, сеньор… Мне стало известно, что где-то здесь обнаружился черный волк.

– Ах! Ах! – воскликнул барон Жан, и глаза его заблестели.

И действительно, достойный сеньор уже пятый или шестой раз упускал зверя, которого так легко было узнать по необычному меху, не умея ни застрелить его из штуцера, ни затравить.

– Да, – продолжил Маркотт, – но проклятый зверь так удачно использовал ночное время, так запутал следы, что, оббегав пол-леса, я возвратился в исходную точку.

– Итак, Маркотт, ты полагаешь, что нет никакой возможности приблизиться к зверю?

– Мне так кажется.

– Тысяча чертей! – воскликнул сеньор Жан, который был самым большим сквернословом на земле после Немрода. – Что-то я сегодня не в лучшем расположении духа, мне нужно хорошенько поулюлюкать, чтобы стряхнуть мрачные мысли. Поглядим, Маркотт, кто нам попадется вместо этого проклятого черного волка.

– Конечно! – занятый своими мыслями, отвечал Маркотт. – Я вовсе не против другого зверя. Сеньор желает спустить собак и охотиться на первое попавшееся животное?

Барон уже велел было Маркотту поступать, как тот сам знает, когда увидел приближавшегося со шляпой в руках коротышку Ангульвана.

– Погоди, – сказал он, – вот мэтр Ангульван. Он, кажется, даст нам совет.

– Я не смею давать советов такому благородному сеньору, как вы, – ответил Ангульван, пряча за скромными манерами лукавую и хитрую физиономию, – но мой долг сообщить вам: в окрестностях появилась лань.

– Посмотрим на твою лань, Ангульван, – ответил обер-егермейстер, – и если ты не ошибся, тебе перепадет новый экю.

– Где твоя лань? – спросил Маркотт. – Но береги шкуру, если беспокоишь нас напрасно!

– Дайте мне Матадора и Юпитера, и тогда посмотрим.

Матадор и Юпитер были лучшими гончими псами сеньора де Веза. Ангульван не сделал с ними и сотни шагов в чащу, как по тому, что собаки стали нетерпеливо бить хвостами и заливисто лаять, понял, что они на верном пути. В самом деле, почти тут же лань – великолепная семилетка – выскочила на собак. Вся свора помчалась за двумя ветеранами. Маркотт закричал, чтобы дали дорогу, протрубил сбор, и охота началась – к великому удовольствию сеньора де Веза, который, все еще сожалея об упущенном волке, уж так и быть, согласился на лань-семилетку.

Охота продолжалась без малого два часа, а лань не подавала даже признаков утомления. Сначала она завела охотников в лесок близ Арамона по дороге на Пандю, потом с дороги на Пандю в конец Уани, и все это в приличном темпе – поистине она не была из тех, кто позволяет злым таксам схватить себя за хвост.

Однако, углубившись в леса Бурфонтена, животное начало терять силы, стало избегать открытых пространств, по которым до этого уходило, и принялось хитрить.

Для начала лань заскочила в ручей, соединявший пруды Бэзмона и Бура: около восьмой части лье она поднималась по нему по колено в воде, прыгнула вправо, возвратилась в русло ручья, прыгнула влево и продолжала двигаться такими мощными скачками, на какие только хватало сил.