Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

В этой связи напрашивается параллель с Киевской Русью. Огромное, но аморфное государство в XII веке распалось на княжества по этническому принципу. На арену истории вышли волыняне, полочане, словены, дреговичи…

Мы не можем знать, как называли себя переселенцы из Полабья, если они в самом деле добирались до верховий Немана или среднего течения Буга. Ратари, доленцы, хижане? Ведь к тому времени, когда, по мысли Кравцевича, лютичи стали проникать на территорию Западной Беларуси, их союз уже не существовал:

Российский историк Александр Гильфердинг (1831–1872) утверждал:

«Прежний народ хижан в XII веке стал простою жупою (общиной), подвластною бодрицкому князю, доленчане, ратаре и чрезпеняне перешли в жупы княжества Поморского» (6, с. 145).

Поэтому крайне сомнительно, что переселенцы-велеты называли себя лютичами, а не велетами.

Теперь несколько слов о «пассионарном заряде», якобы принесенном лютичами. Если бы лютичи принесли такой «заряд», то именно их племя стало бы этническим «отцом» литвинов. Соответственно, традиционные имена лютичей преобладали бы или хотя бы присутствовали на данной территории.

Приведем в качестве примера ряд имен полабских славян.

Князья лютичей (велетов) — Драговит, Люба, Милогост, Цалодрог.

Князья ободритов (бодричей) — Биллуг, Борвик, Вартислав, Вильчан, Генрих, Готшалк, Дражка, Крутой, Мастислав, Мстивой, Николот, Прибислав, Ратибор, Славомир, Чедрога.

Знатные люди Поморья (из Дымнина и Рана) — Бодец, Будовой, Викентий, Вичак, Гнезота, Гостислав, Гремислав, Держко, Доброгост, Домослав, Котимир, Мажко, Мартин, Мирограб, Моислав, Моник, Мунк, Недамир, Николай, Радослав, Спол, Томислав, Ярогнев.

Среди литвинских князей и шляхты такие имена неизвестны. Неужели лютичи сразу, как только пришли в наши земли, отказались от своих имен? Или они их тоже изменили, как и этноним — из лютичей превратились в «литву»? Странно как-то, чтобы не сказать хуже!

Известно также, что в X веке у лютичей князья утратили значительную часть своих прежних полномочий. Все дела, включая правосудие и военные походы, стало вершить народное вече. А в Литве всем заправляли именно князья.

Есть еще один аспект расматриваемого вопроса — военная тактика лютичей и литвинов. Если согласиться с Кравцевичем или Деружинским, то придется признать, что лютичи, проделав малыми группами путь в тысячу километров, притом через земли некомплементарных этносов (мазовшан, пруссов, ятвягов), изменили и свою военную тактику. Сравним:

«Балтийские славяне большей частью сражались пешие; за исключением дружин, конницы у них не было: и это необходимое следствие оборонительной системы» (6, с. 185).

А вот что сообщал Генрих Латвийский о литвинах:

«…литовцы окружили их со всех сторон на своих быстрых конях; по своему обычаю стали носиться кругом то справа, то слева, то убегая, то догоняя, и множество людей ранили, бросая копья и дубины» (5, с. 117).

«Трубя в длинные свои трубы, литвины садились на борзых лесных коней и как лютые звери стремились на добычу… Не хотели биться стеною: рассыпаясь во все стороны, пускали стрелы издали, метали дротики, исчезали и снова являлись» (23, с. 389).

Как видим, военная тактика лютичей и литвинов противоположны друг другу. А ведь серьезное изменение тактики даже в наше время происходит не за год-два, и даже не за десять лет!

Подобных противоречий много. Так что ни о какой пассионарности лютичей-велетов говорить не приходится.

Примем во внимание еще один фактор. Известно, что в XI–XII веках довольно много лютичей переселилось в Чехию. Вдобавок к тому они же, по словам Кравцевича и Деружинского, участвовали в образовании нового этноса в Пруссии и принимали участие в рождении этноса литвинов! В таком случае лютичей должно было быть очень много. Но вот что пишет историк об исконной земле лютичей: