Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

Думается, что старобеларуский письменный язык не отражает действительного состояния старобеларуского разговорного, который был весьма близок польскому. При этом письменный язык был тесно связан с церковнославянским, то есть с языком церкви. A XVII–XVIII века были уже новым временем, когда религиозное и светское отчетливо разделились, и приоритетным стало светское. Польский же язык был тогда чисто светским. Может быть, потому и склонилась к нему малорелигиозная шляхта Великого Княжества, что меняла веру как перчатки?

Сказанное об извечном родстве польского и беларуского языков (которым отчасти объясняются унии ВКЛ с Польшей) вовсе не означает, что всякий раз, когда не удается вспомнить свое, можно хватать любое польское слово.[43] Одно дело — древний общий пласт, и другое — новый польский говор, созданный польским народом за последние века: зачем он нам?

Беларуский язык тоже накопил многочисленные сокровища, особенно в диалектах. Думается, что перед нашими лингвистами стоит большая задача по сведению всех диалектных собраний в один многотомный словарь, чтобы он всегда был под рукой у каждого писателя, газетчика, учителя и всех остальных, имеющих отношение к языку.

Старобеларуский письменный язык являлся полем борьбы беларуского с церковнославянским. По своей внутренней логике эта борьба неизбежно завершилась бы победой народного языка. Однако не хватило времени: старобеларуский в 1696 году был лишен статуса государственного и прекратил свое существование. А вот церковнославянский — как язык церкви — продолжал жить в православных и униатских храмах. И, казалось бы, он должен был уничтожить народный язык до основания, заменить его собой. Но этого не произошло благодаря неисчерпаемому запасу жизненных сил народного языка, не растраченных еще и сегодня.

Примерно такова же судьба украинского языка, имеющего те же западнославянские корни, что и беларуский. Вот передо мной украинский текст — перевод рассказа Леонида Дайнеко «Город, осень и я». Как много здесь «полонизмов». И что интересно: это те же полонизмы, которые живут или жили в нашем языке. «Мисто» — по-польски «място», по-беларуски — «места» (теперь чаще «горад»). Год — по-польски «рок», беларусы-эмигранты тоже употребляют «рок» (год). «Будинок» — будынэк — будынак (здание). «Свитанок» — сьвитанэк — свитанак (рассвет). «Чэкати» — чэкаць — чакаць (ждать)…

Украинские слова місто, рок, будинок, світанок, чекати выписаны мной из одного абзаца, состоящего из четырех строк (16). Если все это — заимствования из польского, то почему беларусы и украинцы столь дружно заимсвовали одни и те же слова? А сколько еще можно привести таких беларуско-украинско-польских слов. Кахаць, бачыць, трэба, уласны… Бесчисленное множество таких слов! А в русском языке их нет.

Таким образом, истоки беларуского и украинского языков весьма близки друг другу. И давил их общий церковнославянский пресс. Не имеет значения то, что Киев был на 200 лет меньше «оторван» от России, чем Минск и Полоцк. Церковнославянский язык «обрабатывал» беларуский и украинский языки на протяжении одного и того же отрезка времени, от принятия крещения до времен окончательного раздела культуры на церковную и светскую. Отсюда исключительная близость языков-братьев.

Иным был исторический путь русского языка. Русский — фактически церковнославянский, логический результат его многовекового развития. А беларуский и украинский — результат борьбы местных западнославянских говоров с церковнославянским языком.

В России же говоры местного населения были почти полностью уничтожены церковным языком. Лишь кое-где в сельской местности сохранились некоторые региональные особенности в фонетике и лексике. Недаром считается, что русский язык практически не имеет диалектов.

Почему же туземное население до такой степени поддалось языку-пришельцу, подчинило ему свою духовную жизнь? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте расмотрим «стартовый» племенной состав великороссов.

Согласно «Повести временных лет», датируемой 1113 годом, на территории будущей России жило в тот период только одно славянское племя — словены Новгорода. Притом оно, надо думать, было совсем небольшим, так как с приходом варягов изменило свое название на «русь» (И от тех варягъ прозвася Руская земля, новугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода варяжьска, прежде бо бъша словени» (17). Зато финно-угорских племен, по тому же источнику, было несколько: чудь, весь, мурома, меря. (А ученые добавляют: несколько десятков таких племен населяло ВСЮ территорию будущей России).