Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

Это не исключает того, что отдельные историки – немецкие и русские – выполняли государственный заказ по написанию истории, формулировавшийся российскими правителями – например, все той же Екатериной Великой – и того, что и сами эти правители прилагали руку к формированию исторической картины для прошлого России. Все они не брезговали выдумыванием, искажением, переиначиванием и не считали, что история должна отражать реальное прошлое. Для них история была всего лишь инструментом политики, светской и клерикальной.

В книге была предпринята попытка известной реабилитации по крайней мере той части немецкой историографии и немецкой философии истории, которая дала миру таких скептических исследователей прошлого как Агриппу Неттесгеймского, Фридриха Ницше, Теодора Лессинга, Освальда Шпенглера. И хотя подробный рассказ о названных здесь мыслителях тоже должен подождать до одной из следующих книг, мне удалось, надеюсь, показать, что неприятие традиционной картины прошлого никак не ограничивается только Россией или даже только Новой хронологией Фоменко и Носовского, пока еще недостаточно известной в Германию В Германии существует и активно развивается свое самобытное критическое направление. Именно его я называю в книге исторической аналитикой.

Особенно подробно было рассказано о двух историках: Палльманне и Гольдмане, которые внесли свой вклад в критическое осмысливание прошлого. Традицию этих историков и философов истории и продолжает историческая аналитика, идущая от Роберта Бальдауфа и Вильгельма Каммайера к Кристофу Марксу, Гуннару Хайнзону, Гериберту Иллигу, Уве Топперу, Кристофу Пфистеру и другим названным в книге исследователям. Истории критического исторического мышления в Германии следовало бы посвятить отдельную книгу.

Я давно мечтал рассмотреть более подробно - к сожалению мало учитываемые в дискуссиях об истории - взгляды Юрия Лотмана на сей предмет. Рад что удалось рассказать в книге об его роли в становлении Новой хронологии Фоменко и Носовского и об его теоретическом осмысливании отношения бесписьменных культур к проблеме восприятия прошлого. За рамками этой книги остался его вклад в семантику истории и его теория культурного взрыва, навеянная успехами математической теорией хаоса и теории катастроф.

Нельзя сказать, что в рамках традиционной истории революции абсолютно невозможны. Наше поколение стало свидетелем революции, осуществленной «школой Анналов», которая расширила размерность пространства моделирования прошлого, добавив несколько новых размерностей социального, климатического, ментального и иного порядка. В пространстве, в котором такое описание ведется, сегодня фигурируют не только короли и их вельможи, не только войны и целые государства, но и простой народ, разные сословия общества, региональная география и социальная динамика, идеологическое развитие и изменение ментальности.

Этой революции предшествовала более скромная, связанная с именем Леопольда фон Ранке, приведшая историков из библиотек в архивы. Жаль, что сегодняшние историки снова больше времени и сил тратят на компилятивное переписывание и подгонку к современной ментальности старых книг своих старших коллег, чем на кропотливую работу в архивах, которая ясно показывает историку, что граница пусть хоть в малой мере постижимой части прошлого отдалена от нашего времени только несколькими столетиями, а никак не тысячелетиями.

Но эти же две последние революция показали, что ТИ в принципе неспособна рассматривать альтернативные хронологические модели прошлого. Главной революцией в понимании прошлого стала набирающая силу хронологическая революция, восходящая к Морозову, Постникову, Фоменко, Носовскому и современным российским альтернативным авторам. Немецкая историческая аналитика участвует активно в поисках картины реального прошлого, очищенной от ошибок и выдумок ТИ.

Общий вывод в связи с описанной в книге ситуацией сводится к тому, что избранный историками путь медленного и постепенного уточнения догматов исторической веры себя не оправдал. При всех возможных ошибках альтернативных исследований в рамках исторической аналитики, только предложенный ею путь анализа хронологических и исторических альтернатив может привести к прорыву сквозь созданную историками завесу виртуальности к пониманию реального прошлого.

Пора перестать относится к истории всерьез. Гуманисты развлекались, додумывая прошлое, которое человечеству почти неизвестно, и показали нам тот путь, который пока и является единственно возможным в обращении с прошлым: мы должны перестать рядиться в академические одежды и начать играть в игру «а как еще можно объяснить то немногое, что мы знаем о прошлом?». Верные интерпретации дошедшей до нас картины прошлого еще ждут своих мудрых толкователей.