Преемник

Я узнал о Вэне раньше. В 1999 году меня, как лучшего ученика отправили от школы по обмену в Ирландию изучать английский язык. Меня и еще двух парней из Москвы поселили в семью прогрессирующих пенсионеров Мэри и Колмана в городок Сордс в часе езды от Дублина. Мэри и Колман были очень активными старичками, которые водили нас в парк кормить белок, мы спускались по рекам и ходили в поход с палатками. Так в игре мы изучали английский с ирландским диалектом, который потом мне сильно пригодился в работе. Это лето было полно открытий. Одно из которых случилось на прогулке в парке солнечным днем. Мы сцепились с американцем из Северной Каролины, который с пеной у рта доказывал мне о существовании Вэнских островов на территории России. Он был непреклонен в своих убеждениях – «Все в мире знают, что между островом Сахалин и островом Хоккайдо есть Вэнский архипелаг. Все знают, а ты не знаешь».

Об этом не догадывался не только я, но и 97 процентов моей страны. Через год внутренний орган власти вышел из сумрака и заступил на трон. Сменилось правительство, и вскоре на карте появился Вэн, Утуру и Куру, которые считались совершенно необитаемыми островами непригодными для жизни.

Чтобы добраться до островов необходимо долететь до Южно-Сахалинска, от туда пересадкой на вертолете до острова Итуруп. Далее, на катере или пароме до нужного острова. Чаще ходят катера – это единственное проверенное транспортное сообщение между островами. Паромы запускают лишь при крупногабаритных поставках.

6 июня 2014 года я прибыл на Утуру. Только закончилась весна, и наступило календарное лето, но это совершенно не означало, что на островах стало тепло и жизнепригодно. Нет, напротив, границы между весной и летом здесь не существует и местные жители об этом конечно же знали, но только не я. Мне приходилось с непривычки запасаться теплой одеждой и водкой. Это единственное что грело. Постоянно дул пронизывающий до кончиков волос ветер, лил не прекращающийся дождь. Все время протекала крыша. Жить на островах было невозможно – казалось мне тогда.

И если лето и осень я переживал всего лишь с непрекращающимся, как и дождь насморком, то зима и весна давались мне очень нелегко. Дикий, лютый холод сбивал с ног и укладывал в постель с температурой в 39 градусов. Температура не сбивалась, а если и случалось, что я мог снова встать на ноги, то через неделю я снова укладывался в постель. Не было и дня, чтобы я чувствовал себя хорошо.

Жена приехала на острова позже, спустя два месяца. Сначала я обзавелся арендованным на время командировки жильем, которое, конечно же принадлежало правительству островов, утеплил деревянные продуваемые окна ватой и заклеил их техническим скотчем. И только после этого Вера приехала ко мне. Чтобы не умереть от холода мы включали газ и ставили на все конфорки кастрюли с водой, при испарении воды становилось чуть теплее. Мы двигали кровати дальше от окон, чтобы ветер не задувал в лицо, ночью укрывались двумя одеялами. В каждой комнате ставили по электрическому обогревателю. Только благодаря этим нехитрым лайфхакам я стал чуть меньше болеть. Но стоило не застегнуть верхнюю пуговицу куртки, возвращаясь домой, тут же сваливался с ОРВИ. Тяжелейшие два года в моей жизни прошли, как в тумане. Как будто бы я и не выползал все это время из постели. Спал и пил куриный бульон. Потом бульон закончился. Не стало Веры.

Вера не смогла стать частью острова, она все время просила вернуть ее на материк. Ночные разговоры, слезы, просьба отпустить. Я не мог. Не имел права. Она была слишком юной для того, чтобы создавать жизнь там, где ее не существует. Ей было 22 года. Приехала скорая помощь и увезла на лечение. Остров забрал ее.

Я устроил скромные похороны, пригласив, тех, кто успел ее узнать на острове. На кладбище в южной части стоит крест над ее могилой. Памятник не ставил осознанно. Он ей не нужен. Иногда я прихожу туда послушать, как поют птицы. Почему-то там собирается очень много птиц.

Сказать, что после ее смерти мне было как-то одиноко, физически плохо – нет. Все быстро улеглось. Эта боль не успела в меня проникнуть. В меня тогда проник очередной вирус, и я неделю провалялся в бреду.

За полгода до ее смерти я устроился в «Скалу», там познакомился с новым приятелем Трыновым, который и помогал мне справится с этой нелепой скорбью.

На заводе работа у меня не пыльная, не хитрая и совершенно неинтересная.

– Это пятый топлевно – заправочный комплекс. Здесь шланг, здесь баки, сюда подъезжают самолеты. Дальше разберешься.

Рассказал мне предыдущий сменщик Трынова и перешел из нашего цеха в третий токарный.

Завод назвали «Скалой», потому что находился в скале. Все просто. На краю, в северной части острова возвышалась каменная глыба с острым выступом кверху. С одной стороны утес был крепко впечатан в землю и переходил в серпантин ведущий к городу. С другой стороны каменистая стена была повернута к Охотскому морю спиной, и спуститься к ее подножью можно было только через хвойный лес. На самой вершине скалы расстелилась взлетная полоса для авиационных испытаний.