Прегрешения богов

   — Баринтус! — Это единственное слово передало всю глубину моего потрясения. Теперь я сама цеплялась за Шолто, мне нужна была опора. Он описал судьбу хуже смерти, и это ею он угрожал Галену — моему Галену!

   Баринтус посмотрел мне в глаза и явно не обрадовался увиденному.

   — Неужели ты не понимаешь, Мередит, что мое могущество куда больше, чем у многих других твоих мужчин?

   — Ты таким странным способом хочешь приобрести мое уважение? — спросила я.

   — Подумай, насколько мощной силой я стану рядом с тобой, если верну, что потерял.

   — Ты сможешь уничтожить этот дом со всеми его обитателями. Именно так ты сказал в моей спальне.

   — Я никогда не причиню тебе вреда, — возразил он.

   Я покачала головой и отстранилась от Шолто. Секунду он пытался меня удержать, потом отпустил. То, что я собиралась говорить, надо было говорить самостоятельно.

   — Не причинишь вреда мне лично, верю, но если ты так поступишь с Галеном, ты лишишь меня мужа и моего ребенка — отца. И это наверняка причинит мне вред, Баринтус. Конечно, ты это понимаешь?

   Лицо у него снова стало прекрасной непроницаемой маской.

   — Не понимаешь? — спросила я, чувствуя, как побежала по спине холодная струйка страха.

   — Мы бы превратили твой двор в силу, которую станут бояться, Мередит.

   — А зачем нужно, чтобы нас боялись?

   — За правителем следуют либо из любви, либо из страха, Мередит.

   — Хватит с меня этого макиавеллизма.

   — Я не понимаю значения этого слова.

   Я мотнула головой:

   — Я не понимаю значения всего того, что ты натворил за последний час, зато точно знаю — если ты причинишь вред кому-то из моего окружения, если обречешь кого-то на такую жуткую участь, я тебя изгоню. А если кто-то пропадет, не оставив следа, я решу, что ты выполнил угрозу, и тогда тебе придется либо отпустить пленника, либо…

   — Либо что?

   — Либо ты умрешь, Баринтус. Или ты умрешь, или мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности, особенно здесь, на берегах Западного моря. Ты слишком могущественный враг.

   — Так что, Дойл по-прежнему Мрак Королевы, по-прежнему убивает по приказу, как хорошо вышколенная собака?

   — Нет, Баринтус, я это сделаю своими руками.

   — Ты не сможешь победить меня, Мередит, — сказал он, но тише.

   — Я полностью владею руками плоти и крови, Баринтус. Даже мой отец не обладал полной силой руки плоти, а Кел— руки крови, но я владею и тем и другим. Так я убила Кела.

   — Ты не поступишь так со мной, Мередит.

   — Несколько минут назад я была уверена, что ты никогда не станешь угрожать тому, кого я люблю. Я ошибалась; не ошибись и ты.

   Мы мерялись взглядами через пустой пол; мир словно исчез, остались лишь мы вдвоем. Я встретила его взгляд, показывая, что говорю с полной уверенностью, что выполню все, о чем сказала.

   Наконец он кивнул:

   — Я вижу свою смерть в твоих глазах, Мередит.

   — Я сердцем чую твою смерть, — отозвалась я. Это выражение означало, что его смерть порадует мое сердце — или по крайней мере не огорчит.

   — И мне нельзя вызвать на поединок того, кто меня оскорбил? Ты снова сделаешь из меня евнуха, хоть и не в том смысле, что Андаис?

   — Ты вправе защищать свою честь, но дуэль не должна кончаться смертью или увечьями — я не хочу терять своих телохранителей.

   — Ты мало оставляешь мне возможностей для защиты чести, Мередит.

   — Возможно, но я беспокоюсь не о твоей чести, а о своей.

   — О чем ты говоришь? Я ничем не задел твою честь, только честь этого отродья пикси.

   — Во-первых, не зови его так. Во-вторых, здесь правлю я. Главный голос здесь мой. Я была венчана на царство страной и Богиней, а не ты. — Я говорила тихо и спокойно, тщательно выбирая слова. Нельзя было позволить себе сорваться, нужно было сохранять самообладание. — Напав на моего консорта, отца моего ребенка, у меня на глазах, ты показал, что не испытываешь уважения ко мне как правителю.

   — Если бы ты приняла предложенную тебе корону, я бы уважал выбор Богини.

   — Это она предоставила мне выбор, Баринтус, и я верю, что она так не поступила бы, будь этот выбор плох.

   — Богиня всегда дает нам самим выбрать себе погибель, Мередит. Безусловно, ты это знаешь.

   — Если, спасая Холода, я выбрала погибель, значит, я выбрала именно это, и ты волен либо уважать мой выбор, либо уйти и не попадаться мне на глаза.

   — Ты меня изгоняешь?

   — Я могу отослать тебя обратно к Андаис. По слухам, после нашего отъезда она впала в кровавое безумие. Горе из-за смерти единственного ребенка она топит в крови собственных подданных.

   — Ты знаешь, что она творит? — с явным изумлением спросил он.

   — У нас остались уши при ее дворе, — сказал Дойл.

   — Тогда почему ты стоишь здесь, Мрак, а не делаешь все возможное, чтобы вернуть нам полную силу и остановить уничтожение нашего народа?

   — Она еще никого не убила, — заметил Дойл.

   — То, что она с ними творит, хуже смерти.

   — Они могут перейти к нам, — сказала я.

   — Если ты поможешь нам вернуть силу, мы поедем туда и освободим пленников из темниц.

   — Чтобы спасти ее пленников, нам придется убить ее саму.

   — Но ты же освободила меня и всех прочих узников Зала Смертности, когда в последний раз покидала страну фейри.