Преимущества и недостатки существования

Будиль проходит мимо в поисках пьяного дяди. Нет, его здесь не видели. Сестра невесты писает в кустах сирени, Будиль и у нее спрашивает про пьяного дядю.

— Какого дядю?

— Пьяного.

— Дядю Хьелля?

— Да. Так где он?

Дядя Хьелль курит сигару в плетеном кресле на террасе. Сейчас его спасет курс воздержания от алкоголя Фанни Дакерт всего за полцены. Он отказывается показать ей свои пальцы на ногах, тем не менее ей удается их разглядеть, и она констатирует, что у него нет подагры, зато есть мозоль на правой пятке, но это — самое обычное и весьма распространенное дело. Она отводит его к пристани, где они долго сидят и обмениваются опытом, а между ними стоит бутылка коньяку из Швеции.

Еще раз Хильдегрюнн прокрадывается на кухню, чтобы отдохнуть от самозабвенного поедания торта в гостиной. С бокалом коньяка она сидит за столом и смотрит, как Нина прибирается. Говорит, что попробовала разделить всеобщую радость, но это сложно. Тем более теперь, когда испорчена фотография Беллы.

Волосы растрепались и без Нининой помощи, тушь размазалась под глазами двумя треугольниками, и Хильдегрюнн стала похожа на клоуна, золотая пуговица на платье цвета морской волны расстегнулась, и показался старомодный бюстгальтер. Ей кажется, она никого там не знает. Даже те, про кого она думала, что знает, оказались чужими. Невесту она видела до свадьбы всего один раз. Они не заходили к ней в гости в двухкомнатную квартиру, они предпочитают большой дом с розовыми кустами, яблонями и собакой, в котором сын вырос. И это неудивительно, но в то же время удивительно. Она криво наклоняет бокал с коньяком, проносит его мимо рта, и коньяк течет по подбородку, оставляя полосы. Она вытирается рукавом и наваливается грудью на стол, накрыв голову руками. Нина снимает перчатки и садится, гладит ее по волосам, отбрасывает их с затылка, они седые и жалкие. Хильдегрюнн поворачивается к Нине, касается ее губ своими, потом рыдает у Нины на груди.

— Ну, ну.

Через какое-то время она приходит в себя, и Нина может снова надеть перчатки и сполоснуть кофейные чашки.

— Спасибо, что дали мне здесь посидеть.

— Ну что вы, не за что.

— У вас тоже нет мужа?

— Нет, — отвечает Нина.

— Будучи женщиной, можно стать мужененавистницей.

— Ну да.

— Я хотела убить его сковородкой, но руки слишком слабые.

— Хорошо, что вы этого не сделали.

Нина включает еще одну посудомоечную машину с блюдцами для торта и кофейными чашками, снимает передник и вешает его на крючок, закрывает глаза и слышит разносящуюся из столовой музыку. Когда она снова открывает глаза, то видит на улице Сванхильд, она смотрит на свое отражение в окне, на голове у нее фата, которую кто-то, видимо, стянул с невесты, прежде чем ее отнесли в постель. Нина отворачивается и видит, как Хильдегрюнн выходит из кухни с половником в руке.

— Хильдегрюнн!

Шатаясь, она идет к гостиной, встает посреди комнаты и озирается.

— Хильдегрюнн!

Нина обхватывает ее сзади, половник падает на пол, Хильдегрюнн падает на Нину, ухватывается за ее плечи и рыдает прямо ей в ухо:

— Я хотела убить не его, а себя!

Нина гладит ее по спине, по волосам, выводит из комнаты и смотрит, как остальные следят за ними, весьма довольные собой.

— Ну, ну, — шепчет Нина и помогает Хильдегрюнн подняться по лестнице, в номер, где на вешалке висит пальто, а под раковиной стоит пара хороших прогулочных туфель, на столе — будильник, снотворное, духи и баночка с кремом для лица.

Нина укладывает ее в кровать. Снимает с нее вечерние туфли, расстегивает пуговицы на платье и стаскивает его с плеч. Давно с ней этого никто не делал, замечает Нина про себя, живот такой белый и одинокий. Она расстегивает лифчик, Хильдегрюнн позволяет себя раздеть, приподнимается, когда просят, Нина стаскивает с нее платье через ноги, потом колготки, она поднимает ноги одну за другой, Нина складывает вещи на стул и осторожно укладывает ее обратно на подушку. В этот момент руки Хильдегрюнн обнимают ее за плечи и притягивают к себе, лицо Нины прижато к лицу Хильдегрюнн, губы прижаты к губам Хильдегрюнн, она целует Нину, все происходит так быстро, язык во рту у Нины, и ей ничего не остается, как ответить на поцелуй, она опускается на кровать, у нее нет сил сопротивляться. Она склоняется над матерью жениха, прижавшись к ней губами, в ее отчаянном морщинистом объятии, пока оно не ослабевает, Хильдегрюнн отворачивается к стенке и беззвучно рыдает в подушку. Нина сидит рядом еще немного, гладит ее по голове:

— Ну, ну.

Наконец, она закрывает глаза и, наверное, засыпает.