Прекрасная Бомба

Я взглянула на картину и снова на брата.

— Почему? Потому что это единственная вещь в этом месте, которая имеет смысл?

Он посмотрел на отца, и между ними что-то передалось, какое-то разрешение,

которое отец дает своему сыну.

— Нам нужно поговорить с тобой о твоем отношении к работе.

Понадобилась минута для того, чтобы по его словам, тону и решительному

выражению лица я все поняла.

— Дженсен, - сказала я. — Мы что, действительно будем говорить об этом здесь?

— Да, здесь. —Он прищурил свои зеленые глаза. — За последние два дня я

впервые вижу тебя вне лаборатории, когда ты не спишь и не набрасываешься на еду.

83

Перевод подготовлен специально для группы http://vk.com/beautiful_bastard_club Я часто замечала, как самые ярко выраженные черты моих родителей —

внимательность, деловитость, порыв, обаяние и осмотрительность — были в чистом

виде и без примесей поделены между их пятью отпрысками.

Внимательность и Деловитость отправились в бой в разгар вечеринки на

Манхэттене.

— Мы на вечеринке, Дженс. Мы должны говорить о том, как прекрасно искусство, -

парировала я, неопределенно махнув на стены пышно обставленной гостиной. — И о

скандальном… чём-то там.

Я понятия не имела о последних сплетнях, и этот белый флажок

неосведомленности лишь служил доказательством слов моего брата.

Я наблюдала, как Дженсен подавлял желание закатить глаза.

Папа вручил мне какую-то закуску, которая была чем-то похожа на улитку на

крекере, и я незаметно подложила ее на салфетку для коктейлей, когда официант проходил

мимо. От моего нового платья все чесалось, и я пожалела, что не уделила время, чтобы

расспросить у лаборантов об этих утягивающих штуках, которые я надела. Из этого

первого опыта с ними я сделал вывод, что их создал дьявол или человек, который был

слишком худым для обтягивающих джинсов.

— Ты не только умная, - говорил мне Дженсен. — Ты веселая. Общительная.

Красивая девушка.

— Женщина, - буркнула я, поправляя его.

Он наклонился ближе, сохраняя наш разговор в тайне от проходящих мимо гостей.

Боже упаси представителям одного из нью-йоркских высших обществ услышать, как он

наставляет меня быть более шлюховатой в социальном смысле.

— Так что я не понимаю, почему мы гостим у тебя уже три дня, а единственные

люди, с которыми мы тусим, — это мои друзья.

Я улыбнулась старшему брату и позволила благодарности за его гиперопекающую

внимательность переполнить меня, но затем по коже расползся более медленный и

накаленный прилив раздражения. Это было как потрогать горячий утюг: резкий рефлекс

сопровождался продолжительной пульсирующей болью от ожога.

— Дженс, со школой почти покончено. После этого будет куча времени на жизнь.

— Жизнь — вот она, - сказал он с широко раскрытым и настойчивым взглядом. —

Прямо сейчас. Когда я был в твоем возрасте, я не цеплялся на средний балл в аттестате. Я

просто надеялся проснуться в понедельник, не страдая от похмелья.

Папа молча стоял рядом с ним, проигнорировав эту последнюю фразу, но кивнув, согласившись с общей сутью этой нотации, что я была неудачницей без друзей. Я

посмотрела на него взглядом, который должен был сообщить ему следующее: «И это мне

84

Перевод подготовлен специально для группы http://vk.com/beautiful_bastard_club достается от ученого-трудоголика, который проводил в лаборатории больше времени, чем

в собственном доме?» Но он оставался невозмутим, сохраняя то же выражение лица, как

когда смесь, которую он считал растворимой, в итоге стала тягучей суспензией в пузырьке

— он был растерян и, возможно, немного задет по принципиальным соображениям.

От отца я получила в наследство деловитость, но он всегда считал, что мама дала

мне еще и обаяние. Может, из-за того, что я была девочкой, или, возможно, потому что он

считал, что каждое поколение должно совершенствоваться, учитывая поступки

предыдущего, ожидалось, что мне удастся найти баланс между карьерой и личной жизнью

лучше, чем ему. В день, когда папе исполнилось пятьдесят, он затащил меня в свой

кабинет и просто сказал:

— Люди так же важны, как наука. Учись на моих ошибках.

А затем он поправил какие-то бумаги на своем столе и стал глазеть на свои руки до

тех пор, пока мне не стало до того скучно, что я встала и пошла обратно в лабораторию.

По всей видимости, я не преуспела.

— Знаю, что я слишком самонадеянный, - сказал Дженсен шепотом.

— Немного, - согласилась я.

— И знаю, что лезу не в свое дело.

Я понимающе на него посмотрела и прошептала:

— Ты моя личная Афина Полиада2.

— Только я не грек, и у меня есть член.

— Я стараюсь забыть об этом.

Дженсен вздохнул, и папа, кажется, наконец, понял: это означало, что это дело для

двух мужиков. Они оба приехали навестить меня, и, хотя это казалось странной

комбинацией для случайного визита в феврале, до этого момента я не особо над этим

задумывалась. Папа сжал меня в объятиях. Его руки были длинными и худыми, но у него

всегда была хватка мужчины, который был сильнее, чем казался.

— Зиггс, ты хороший ребенок.