Прекрасная дикарка

И вот сегодня утром пришла открытка – простая белая карточка в белом конверте, с короткой надписью: «Сегодня вечером приходите на ужин. Джордж Пападимитриу».

Не столько приглашение, сколько приказ. Сначала Ханна подумала, что ужин состоится в колледже, но ведь тамошний привратник, вспомнила она, – большой сплетник. Впрочем, привратников в Иордане несколько… И все равно непонятно.

Но пока она перебирала свой небогатый гардероб и склонялась к мысли, что одеться нужно строго и скромно, в почтовый ящик снова что-то упало.

– Еще один белый конверт, – сообщил Джеспер, деймон Ханны, со своего наблюдательного поста.

«Стейвертон-роуд, 28, 7 вечера», – вот и все, что было написано на карточке.

– Что ж, это упрощает дело, – сказала Ханна.

Без одной минуты семь, спасаясь от холода быстрым шагом, Ханна подошла к двери большого и богатого на вид особняка на одной из дорог чуть к северу от Иерихона. Сад густо зарос деревьями и кустами, так что рассмотреть дом с улицы было непросто. Протянув руку к колокольчику, Ханна гадала, принадлежит ли особняк самому Пападимитриу: любопытно было узнать, как живет этот загадочный человек. Интересно, кто еще придет на ужин?

– Это не просто званый ужин, – вполголоса напомнил ей деймон. – Это деловая встреча.

Дверь открыла миловидная женщина лет сорока, судя по виду – уроженка Северной Африки.

– Доктор Релф! Как хорошо, что вы пришли! Меня зовут Ясмин Аль-Каиси. Ужасно холодно, правда? Ну же, кладите пальто сюда, вот на этот стул… Проходите!

В теплой гостиной сидело трое мужчин, и в их числе – профессор Пападимитриу. Похоже, он и был тут главный – хотя, впрочем, он всегда так держался. Комната оказалась большая, с низким потолком; освещали ее две гарные лампы на столиках у стен и еще две или три – обычные антарные, расставленные подле кресел. Стены пестрели картинами: рисунки, эстампы, парочка акварелей, и все – превосходного качества, насколько Ханна могла судить. Мебель, не антикварная, но и не слишком современная, выглядела на редкость удобной.

Пападимитриу встал и пожал Ханне руку.

– Прежде всего позвольте представить вам хозяев дома: доктор Аднан Аль-Каиси и его супруга, миссис Ясмин Аль-Каиси, – сказал он.

Ханна улыбнулась женщине, впустившей ее в дом, а теперь стоявшей возле столика с напитками. Затем пожала руку мужчине – высокому, худощавому и смуглому, с блестящими глазами и короткой щеточкой черных усов. Его деймоном была пустынная лисица.

– Это – лорд Наджент, – Пападимитриу указал на последнего из присутствующих. – А это, – обратился он к остальным, – наша гостья, доктор Ханна Релф.

Никого из этих людей, кроме самого Пападимитриу, Ханна раньше не встречала, но Малкольм сразу же узнал бы тех трех джентльменов, которые приезжали в «Форель» и расспрашивали его о монастыре.

– Желаете что-нибудь выпить, доктор Релф? – спросила Ясмин Аль-Каиси.

– Да, благодарю вас. Я бы выпила вина. Белого.

– Скоро ужин, – сообщил Пападимитриу, – но не будем терять время зря. Сегодня вечером, Ханна, можете считать, что перед вами – «Оукли-стрит». Лорд Наджент – директор, Аднан – его заместитель. Все присутствующие работают на «Оукли-стрит» и знают о вашем участии. Нам предстоит разъяснить одну непростую ситуацию, после чего мы обратимся к вам с просьбой о помощи.

– Понятно, – сказала Ханна. – Что ж, я вас очень внимательно слушаю.

– Может, сразу сядем за стол? – предложила миссис Аль-Каиси. – Тогда нам не придется прерываться, чтобы перейти в столовую.

– Отличная мысль, – кивнул Пападимитриу.

– Идите за мной. – Миссис Аль-Каиси провела их в комнату поменьше, служившую столовой. Стол уже был накрыт, но ужинать предстояло одними салатами и холодными закусками – чтобы никому не пришлось вставать и ходить на кухню за горячим.

– Понимаю, что сегодня холодно, – сказала хозяйка дома, – но так будет быстрее, а кое-кому из нас еще нужно успеть на поезд. Прошу, угощайтесь!

– Будем считать, что собравшиеся здесь и есть «Оукли-стрит», – сказал Пападимитриу. – Пусть первым говорит лорд Наджент. Вы, Ханна, конечно знаете, что это наш бывший лорд-канцлер.

– Но здесь я – всего лишь директор «Оукли-стрит», – заметил лорд Наджент. Худой и очень высокий, он говорил необычайно низким голосом. Его деймон-лемур вспрыгнул на пустой рядом с ним, а лорд Наджент продолжал, глядя на Ханну: – Вот уже почти два года, как вы помогаете нам, подбирая толкования к ответам алетиометра. И мы очень вам за это благодарны, доктор Релф. Вы, должно быть, уже догадались, что на нас работают и другие алетиометристы.

– Честно говоря, нет, – призналась Ханна. – Я вообще мало о чем догадываюсь.

– Все это время толкователи из Уппсалы и Болоньи тоже помогали нам советами. Женевский инструмент – в руках Магистериума, а парижане нам не сочувствуют. Еще есть алетиометр в Оксфорде, и насколько нам известно, это все.

– Ну, если сегодня мы с вами и есть «Оукли-стрит», – сказала Ханна, – позвольте спросить: есть ли среди оксфордских толкователей другие агенты «Оукли-стрит», кроме меня?