Прекрасная дикарка

Сестра Фенелла положила Лиру на сгиб локтя, сама уселась поудобнее и принялась кормить ее из бутылочки. Малкольм смотрел на нее с тревогой: старушка была с ним как обычно мила и приветлива, но щеки ее посерели, а под глазами появились красные круги, и было видно, что она очень устала.

– Я пришел узнать, не поправился ли мистер Тапхаус, – сказал он, снова садясь на табуретку.

– Мы его уже несколько дней не видели. Но, надеюсь, ничего ужасного с ним не случилось. Он дал бы нам знать, если бы сильно заболел.

– Может, решил устроить себе отпуск. Но ведь со ставнями он все закончил, да?

– Да-да. Он настоящий мастер.

– Если вам нужно еще чем-нибудь помочь, вы только скажите! Я все сделаю.

Элис хмыкнула, но Малкольм не удостоил ее даже взгляда.

Некоторое время все молчали; только тесто ритмично шлепалось о доску под руками Элис, и дрова негромко потрескивали в печи, да Лира с явным удовольствием причмокивала резиновой соской, надетой на бутылочку. Впрочем, был еще один звук, хотя Малкольм не сразу догадался, откуда он идет. Потом он прислушался и понял: это дыхание сестры Фенеллы. Та сидела, закрыв глаза и сдвинув брови: каждый вдох давался ей с усилием.

И вдруг Малкольм заметил, что бутылочка – постепенно, очень медленно – выскальзывает из ее руки, а вторая рука, которой сестра Фенелла придерживала Лиру, начинает опускаться – еще медленнее. Так что у него хватило времени крикнуть: «Элис!» – и подхватить малышку, прежде чем старая монахиня рухнула на пол у очага.

Лира возмущенно взвыла, но Малкольм уже крепко держал ее. Он даже успел поймать бутылочку. Элис обняла сестру Фенеллу за плечи и осторожно приподняла, но старушка была в глубоком обмороке. Ее деймон-белка, Герейнт, лежал без чувств у нее на груди.

– Что же нам… – начала Элис.

– Ты держи ее, чтобы она опять не упала, а я пойду и приведу…

– Да, да… иди…

Малкольм встал, держа Лиру на руках. Этого хватило, чтобы малышка умолкла и вновь начала с интересом озираться вокруг, но Малкольм все равно сунул ей в рот бутылочку и вышел в коридор, направляясь к кабинету сестры Бенедикты. Аста в виде кошки следовала за ним по пятам, держа котенка-Пана за шкирку.

Однако в кабинете оказалось пусто. Малкольм растерянно огляделся, как будто сестра Бенедикта могла где-то прятаться, а потом потряс головой.

– Ее тут нет, Лира, – констатировал он. – Ну почему так? Когда надо, ее вечно нигде нет.

Выйдя из кабинета, он заметил в дальнем конце коридора стройную фигурку другой монахини.

– Сестра Катарина! – позвал он.

Молодая монахиня вздрогнула и обернулась. Очевидно, Малкольм напугал ее больше, чем можно было ожидать.

– Что? Что случилось?

– Сестра Фенелла упала в обморок, и нам нужна помощь… Она кормила Лиру, и вдруг…

– О боже! Господи! Что же…

– Позовите сестру Бенедикту, пожалуйста! А потом приходите на кухню, а то мы сами не справимся.

– Да! Да! Конечно!

Сестра Катарина поспешила прочь, громко зовя настоятельницу по имени.

– Вот, Лира, ты видела? Это была сестра Катарина, – сообщил Малкольм. – Она пошла искать сестру Бенедикту. А ты не волнуйся, пей себе молочко. Сейчас мы с тобой вернемся на кухню. Тут, снаружи, жуть как холодно, да?

Элис между тем успела усадить сестру Фенеллу обратно в кресло, но старая монахиня так и не очнулась и дышала шумно и хрипло.

– Пневмония, – сказала Элис, стоя рядом и поддерживая старушку, чтобы та не упала вновь. – То же самое было и с моей ба, когда она ее подхватила.

– Она умерла?

– Вообще да, но не от этого. Вот черт, а ее-то переодеть надо! – Элис нахмурилась, глядя на Лиру, которая явно намеревалась опустошить бутылочку до конца.

– Ну нет, этого я не могу, – быстро сказал Малкольм.

– Понятное дело.

– Ну, я просто никогда не видел, как это делается.

– «Если вам нужно чем-то помочь, я все сделаю», – передразнила Элис.

– Я имел в виду, если надо что-то смастерить. А для этого они не стали бы посылать за плотником, – возразил Малкольм. – Там в кастрюльке молоко еще осталось?

– Да, чуть-чуть. Ну-ка подними ее… так, а теперь давай мне… я все сделаю. А ты налей молоко.

– Ты умеешь обращаться с малышами?

– У меня две младшие сестры. Еще бы я не умела.

И действительно, Элис, похоже, знала что делать. Взяв Лиру на руки, она для начала похлопала ее по спинке, и девочка тут же срыгнула – да так громко, что крошка-Пан от испуга превратился в индюшонка. Малкольм поставил кастрюльку обратно на плиту, чтобы подогреть еще немного.

– Смотри не перегрей, – предостерегла Элис.

– Нет, нет. Я видел, как она делала.

Мизинец у Малкольма был не слишком чистый, так что он сперва как следует его облизал. Убедившись, что молоко теплое, он перелил его в бутылочку, а потом занялся сестрой Фенеллой, которая полулежала в кресле, – устроил ее поудобнее, подсунул подушку под голову. Пока он возился с ней, дверь открылась, и в кухню вошли сестра Катарина и настоятельница.

– Займись ребенком, – велела сестра Бенедикта молодой монахине. Катарина протянула руки к Лире, но Элис воспротивилась.

– Она и у меня сидит спокойно, – сказала она. – Лучше я сама подержу, пока она доест.

– О… ты уверена?..