Прекрасная Франция

Южнее, спускаясь по карте к Средиземноморью, можно увидеть еще одну Францию. Как-то я ехал на региональной электричке в Авиньон. Дело было в пятницу вечером, но не поздно, в районе шести. Сначала вагон был пустой. Потом на какой-то маленькой станции вошла компания бодрых чернокожих подростков с «колбасой» – CD-плеером с колонками, из которых доносились возмущенные возгласы под барабанную дробь. Рэп звучал громко. Три с половиной бесстрашных пассажира не без удивления посмотрели на могучую кучку, но замечания не сделали. Мол, дело молодое, да и езды тут пятнадцать минут. Через остановку в городке, внесенном в список ЮНЕСКО за то, что Петрарка здесь жил и сумел воздержаться от великих свершений, вошла другая компания, более вальяжная, тоже с «колбасой», из которой доносился какой-то соул – муки кота Васьки. Рэп все-таки пободрее. Эта компания села в другой конец вагона. И всем стало ясно, что музыки многовато. К моему удивлению, никто и не думал приглушить звук. Как в до боли знакомой родной электричке, началось быкование двух слободок. Стороны высказали друг другу короткие, но емкие пожелания. Между их соседствующими городками была какая-то древняя вражда, обостренная предвыборной полемикой. Дело было как раз весной, когда шли дебаты кандидатов в президенты, и на днях все ждали ТВ-спарринга Николя Саркози и Сегален Руаяль. От обсуждения того, кто в этих краях, засеянных подсолнухами, должен считаться главным зиданом, а кто будет носить ухо за Ван Гогом, стороны перешли к вопросам внутренней политики. Прийти на этой почве к взаимовыгодному компромиссу было почти невозможно, так как все были против понаехавших, которые ничего во Франции не понимают, а только «едят наш сыр, изводят наше вино, лапают наших четвероногих питомцев, собирают в наших лесах наши грибы и все подплывают и подплывают на лодках из Северной Африки». Того и гляди – скоро весь Алжир с Марокко сюда переберутся. А там и Чад подтянется, и Мозамбик. Ребята были за Саркози – венгра, родители которого переехали во Францию и остались тут жить, – и его программу наведения порядка, которая уже давно назрела. Настал час засучить рукава и взяться за дело, иначе Франции несдобровать.

Хуже бывает, только когда мужички в брассери начинают спорить о футболе. Вскоре стороны перешли в формат встречи без галстуков, прозвучали слова «черножопый мандрил» и «бен ладен сраный». Они даже сочли необходимым подняться с мест и начать двигаться навстречу друг другу, чтобы быстрее наладить диалог. Но тут поезд прибыл на конечную станцию. Я уже было настроился приобщиться к новому опыту – потасовке в провансальской электричке, но, к счастью, воцарился мир. Близость баров, огни большого города, куда все ехали выпить в пятницу вечером, как рукой сняли политические разногласия. На прощанье кто-то воскликнул: «Саркози никогда не будет твоим президентом!», – что прозвучало почти как тост. И, перемешавшись друг с другом, полемисты поспешили навстречу соблазнам мира чистогана.

| 104–106 | Авиньонский мост и его обитатели

Когда в Авиньоне пленили римского папу, здесь тоже была бурная жизнь. На мосту через Рону, судя по сложенной о нем знаменитой старинной песне, все пытались отвести душу, как умели /ил. 104, 105/. Никто не предавался меланхолии. Вот и сейчас у сходящих на перрон пассажиров ноги сами в пляс идут. В барах тут очень весело, никакой агрессии, все мило и задорно. Даже гигантская шишка, сорванная ветром с разлапистого кедра, приземлилась мне не на темечко, когда я вышел на холм у реки, – а прямо к ногам. Я подобрал ее и с тех пор храню как дар, преподнесенный мне другой Францией.

Ницца

Это явный претендент на звание самого иностранного города Франции на Средиземноморье. Но у Ниццы есть могущественные конкуренты – те же Марсель или Перпиньян. Совсем не ясно, чья возьмет, если завести разговор о каталонцах в Перпиньяне или арабах и африканцах в Марселе. Чтобы не наживать лишних проблем, лучше провести этот конкурс, сосредоточившись на том, сколько русских живет в этих городах. Тогда Ницца будет вне конкуренции, может быть, даже на всем юге Франции. Основали этот город, ставший знаменитым курортом, все-таки англичане, а не русские. Но обживали, строили, вкладывали в него капиталы и духовно обогащались средиземноморской аурой главным образом наши соотечественники, последовавшие примеру императорской семьи, которая первой облюбовала эти места.

Ницца даже на благодатном средиземноморском побережье считается местом особенным. Это тихая бухта, где штормы не часты, ветер редко бывает порывистым и слишком сильным /ил. 107/. Тут мягкий климат, чудесные пляжи, а в соседнем Мантоне, который по-русски с давних пор называют на итальянский манер Ментоной, самое благоприятное во Франции место для выращивания лимонов. Местным жителям иногда начинает казаться, что их лимоны – лучшие в мире, с чем разумнее всего соглашаться без комментариев.

| 107 | Бухта в Ницце

| 108 | Характерный для местной архитектуры декоративный мотив