Прекрасная художница

– Послушай, Лавиния, Бенедикт Уиллоуби просто шантажировал тебя. А сейчас вытри глаза, придет Джеймс, мы поедем домой и постараемся, чтобы ты проскользнула в свою комнату незаметно для отца.

– А он уехал в Риели, сказал, дня на два. Послышался осторожный стук в дверь.

– Это я. Откройте.

Френсис приоткрыла дверь, Джеймс заскочил внутрь.

– Я взял извозчика, кеб у двери.

– Хорошо. Я отвезу Лавинию домой, а ты извинись перед сэром Перси, скажи, у меня разболелась голова.

– Ладно, но есть проблема. Как раз когда я подъехал на кебе, появился герцог, спрашивал, здесь ли ты. Я ему сказал, ты здесь, но плохо себя чувствуешь и попросила меня взять для тебя кеб, чтобы уехать домой. Он заявил, что приехал в карете и отвезет тебя сам, это гораздо лучше грязного кеба.

– О господи! Ты хоть попытался его отговорить?

– Естественно, но он и слушать не захотел. Кажется, он и приехал-то специально, чтобы увидеться с тобой, так что…

– Ну нет, я не вынесу еще одного выговора…

– Да нет, он вроде не для этого приехал. Говорит, он и слова не произнесет без твоего позволения, просто отвезет домой.

– И что же нам делать? – простонала Лавиния. – Он же меня увидит…

– Я боюсь этого не меньше вас, миледи, – едко произнесла Френсис. – Ладно, я выйду и разрешу герцогу отвезти меня домой. Как только мы отъедем, ты, Джеймс, сажаешь леди Лавинию в кеб и мчишься в Стенмор-хаус. Конечно, это не идеальное решение, Лавиния поедет с тобой без компаньонки…

– Да уж, его светлость шкуру с меня спустит, если узнает.

– Ничего, рискнем, делать нечего. Подождите, пока мы отъедем, прежде чем выходить. – Френсис поцеловала Лавинию в щеку. – Не расстраивайся, все будет хорошо. Я пошла.

Господи, что я делаю? – думала Френсис, вытаскивая свою пелерину из-под груды одежды и направляясь в холл, где ее ждал Маркус. Мало того, что она поссорилась с ним из-за Дункана, так теперь еще покрывает проделку его дочери. Он же взбесится, если узнает! А она сама сует голову в петлю, решившись ехать с ним домой.

Глава десятая

Маркус повернулся на шум шагов и пораженно застыл, увидев, в какой одежде она явилась на бал. Впрочем, и это простое донельзя платье, и чепец на голове не могли испортить ее красоту. Все осталось при ней – черты лица, плавные линии фигуры, свет, горящий в глазах.

– К вашим услугам, прелестная служанка, – приветствовал ее Маркус.

Вопреки владевшему ею беспокойству, Френсис улыбнулась.

– Ой, сэр, вы обманываете бедную девушку, – жеманно проговорила она, подделываясь под служанку.

– Мне сказали, вы плохо себя чувствуете и решили уехать домой, – продолжал он, переходя на серьезный тон.

– Ничего особенного, просто голова болит, а в зале так шумно…

– Моя карета у ворот, вы позволите мне проводить вас до дома?

– Благодарю вас.

Маркус помог Френсис залез в карету, сел рядом с ней и приказал кучеру ехать к Коррингам-хаусу.

– И давай поосторожнее на поворотах, у ее милости болит голова, – добавил он.

Понимая, что чем дольше они будут ехать, тем больше времени будет у Джеймса, чтобы отвезти Лавинию домой, Френсис страдальчески улыбнулась и бессильно откинулась на спинку сиденья.

– Бедная моя Фэнни, – произнес Маркус, глядя на нее. – Если я хотя бы отчасти послужил причиной твоего недомогания, прошу меня простить. Вот уж кому я ни за что не хотел бы причинять страданий, так это тебе.

Френсис открыла глаза.

– Ваша светлость…

– Не называй меня так, прошу тебя. Разве перед тобой герцог?

Френсис улыбнулась.

– По правде говоря, просто не знаю, кто передо мной.

– Мужчина. И его зовут Маркус Стенмор.

– Очень хорошо, значит, я вижу Маркуса Стенмора, – пробормотала Френсис, пораженная произошедшей в нем переменой. Куда девалась его резкость, безапелляционность?

– Которого ты когда-то любила.

– Правда?

– Ах, Фэнни, перестань меня дразнить, я хочу поговорить с тобой серьезно, если с твоей мигренью ты в состоянии меня выслушать.

– Я в этом не уверена.

– Тогда я заеду завтра. – В его голосе явственно слышалось разочарование.

– Удивляюсь, как ты решился на это, – заметила Френсис. – О нас же сплетни ходят. Якобы ты постоянно крутишься у меня под дверью. Разве не из-за этого ты решил избавить свою дочь от моего тлетворного влияния? И запретил своему сыну общаться с моим?

– Вовсе нет, и поверь мне, я глубоко раскаиваюсь, я не должен был перекладывать на тебя вину за то, что сам несостоятелен как отец. Ты меня простишь?

– Прощаю.

– И можешь ли ты меня простить за ту гнусную ложь, которую возводят на тебя? Узнав ее чудовищные масштабы, я был потрясен.

– Я не обращаю внимания на злые сплетни.

– Правда? Но мне-то это небезразлично, и я заставлю всех замолчать.

– Каким образом?

– Докажу, что они лгут. – Он взял ее за руку. Френсис не шевельнулась. – Фэнни, ты, верно, слышала о пропавшем ребенке?

– Слышала, но ты не обязан мне говорить.

– Обязан. Так вот, это не мой ребенок.

– Не твой? Но на рисунке Лавинии он так похож…

– Да. Но как твоя голова? Тебе не больно меня слушать?

Френсис забыла, что якобы страдает, и улыбнулась.

– Продолжай.