Прекрасная колдунья

Джина оглянулась и, увидев, что Рон еще весь поглощен беседой с Оуэном, осторожно прикрыла за собой дверь.

Выскользнув в пустой коридор, она подождала с минуту, чтобы быть уверенной, что Рон не станет проверять охрану, а затем, приподняв юбки, пустилась бежать.

Бьяджо она нашла в конюшне. Он чистил Байошу быстрыми ловкими движениями, что очень нравилось лошади, и сначала не заметил ее. В просторной конюшне сновало много народу, и некоторые узнали Джину. Но, очевидно, ее по-прежнему считали колдуньей: никто не пытался остановить девушку или хотя бы спросить, что она здесь делает. Все предпочли притвориться, что не видят ничего, что ее здесь попросту нет.

Кобыла предупредила Бьяджо о ее появлении, вскинув голову и заржав, и это ржанье прокатилось из конца в конец длинного широкого прохода между стойлами. Бьяджо обернулся. Глаза его загорелись, когда он увидел Джину.

— Bella, — растягивая в улыбке рот, пробормотал он.

— Ты меня не видишь! Я невидимка! — сказала она с легкой улыбкой и приложила палец к губам.

— Я думал, что ты надолго заперлась с этим своим мрачным рыцарем, — ухмыльнулся Бьяджо, когда она подошла ближе.

— Нет, как видишь, я быстро хлопнула дверью, — беззаботно сказала она. Прижавшись к Байоше, она погладила мягкий нос кобылы и добавила: — Он занят делами и не хочет, чтобы я слышала его разговоры. Знаешь, он все еще думает, что я предала его…

— Но как же, в таком случае, он отпустил тебя одну?

— Он и не отпускал. — Джина улыбнулась, когда Бьяджо настороженно оглянулся по сторонам. — Я хочу сказать — не отпускал одну. Он думает, что я под надежной охраной. Но, как видишь, это не так.

— Значит, тебе несдобровать, — покачал головой Бьяджо. — Слушай, bella, давай убежим! Тут такая неразбериха, что никто и не заметит. Не успеешь оглянуться, как мы снова будем в Англии.

Джина задумалась на мгновение и отрицательно покачала головой.

— Нет, Бьяджо. Если мы убежим, то все, что я вынесла, будет впустую. Я должна идти до конца.

— Ты что, не видишь, что этот вояка вовсе не собирается вести свое войско к Евфрату, чтобы отвоевать твое наследство?

Парень сердито провел скребком по лошадиному боку, и кобыла от этого вздрогнула.

— Не пугай мою лошадь, — заметила Джина. — Ты ведь знаешь, как я люблю ее.

Бьяджо отбросил скребницу в сторону и сердито хлопнул кулаком по деревянной стойке. Потревоженная кобыла захрапела, перебирая ногами. Повернувшись, Бьяджо погладил ее, успокаивая, потом мрачно поглядел на Джину поверх блестящего крупа лошади.

— Я знал, что это случится!

— Не понимаю, о чем ты говоришь…

— Ты просто-напросто не хочешь покидать его! И пророчество тут совершенно ни при чем; ты, наверное, уже сама не веришь в него. Дело в самом этом уэльсце!

Джина рассерженно взглянула на него.

— У тебя с головой все в порядке?

— Ах, как ты беспокоишься обо мне! — Он так же сердито посмотрел на нее. — Ты хоть имеешь понятие, как мы переживали за тебя? Элспет едва не заболела от этого!

— Я же не думала, что меня похитят. Я все объясню Элспет, когда она приедет. Она должна понять.

— Она не поймет. И не простит этого тебе. — Бьяджо отвернулся, разглядывая кобылу, потом тихо проговорил: — Что-то произошло, bella. Ты изменилась.

— Изменилась? Я? — Джина тихо рассмеялась. — Я не изменилась, я просто иду к своей цели.

— Прежде ты была другой. Ты говорила о пророчестве как о какой-то несбыточной мечте. И было даже забавно представлять, как в один прекрасный день ты вернешь себе отцовские владения и мы будем восседать на шелковых подушках и есть виноград и фиги, а рабы в это время будут обмахивать нас опахалами из павлиньих перьев. — В черных глазах Бьяджо мелькнула тревога. — А теперь ты словно бы всерьез возмечтала об этом. И даже заключила какой-то договор с этим уэльским дьяволом.

— Так что же в этом плохого? Мы действительно будем сидеть на шелковых подушках и объедаться фигами и виноградом. Я закажу дюжину опахал! А все богатые купцы, от Венеции до Константинополя, будут толпиться у наших ворот.

— И ты в самом деле думаешь, что этот уэльсец согласится?

— Он уже согласился! Я говорила же тебе об этом. Он поклялся рыцарской клятвой на своем мече…

Но Бьяджо только хмыкнул в ответ.

— И ты приняла это всерьез? Джина, опомнись! Я уверен: ты ошибаешься, рассчитывая на него.

— Никакой ошибки здесь Нет. Рано или поздно ему придется исполнить свою клятву. — Джина попыталась придать голосу убежденность, но в глубине души ее продолжали мучить сомнения. Управлять Роном оказалось не так-то легко… Ну, ничего; ей просто придется сменить тактику. А взять и бросить все она уже не могла. — Рон сделает это. Непременно сделает.

— Ты и сама в это не веришь, — тихо произнес Бьяджо, и она растерянно уставилась на него. — Bella, я думаю, что ты ошибаешься в своих собственных мотивах. Спроси свое сердце! По крайней мере, будь честной перед самой собой.

— Я не желаю выслушивать все это!

Джина повернулась, чтобы уйти, но Бьяджо взял ее за локоть.

— Да, bella, я знаю: ты не станешь выслушивать это от меня. Ты никогда никого не слушаешь. Но послушай себя! Это ты можешь сделать?