Прекрасная леди

— Наше путешествие продвигается просто замечательно. Я подсчитал, что мы одолели треть пути в Англию.

На лице Дикарки застыло напряженное выражение, ее глаза засверкали отчаянием.

— Должно быть, вы чем-то взволнованы, Аманда, слишком взволнованы.

Она задумчиво уставилась в свой суп:

— Да.

Клифф внимательно посмотрел на опущенное лицо Дикарки, пытаясь решить, как заставить ее признаться в своих страхах и под благовидным предлогом предложить ей пройти краткий курс хороших манер, принятых в светском обществе. Ведь Аманда должна была предстать перед самой Дульсией Белфорд. Дикарка отвлекла его от раздумий, взглянув на него и неожиданно предложив:

— Не могли бы вы просто высадить меня у лондонских доков?

Теперь никаких сомнений по поводу ее страхов не оставалось.

— Разумеется, нет. Я намереваюсь сопроводить вас в Белфорд-Хаус.

— И там вы оставите меня, верно?

— Я хочу помочь вам произвести хорошее впечатление, Аманда. — В голосе Клиффа звучала неподдельная забота. — Нам нужно подобрать для вас подходящее платье. Я собираюсь вызвать швею в Хэрмон-Хаус в тот самый момент, как только мы войдем в порт. Когда у вас будет соответствующий высшему свету наряд, я провожу вас в Белфорд-Хаус.

Аманда взглянула ему в глаза:

— Хэрмон-Хаус? Там живет ваш отец со своей женой, графиней?

— Когда я в городе, обычно останавливаюсь в Хэрмон-Хаус. Понятия не имею, кто будет дома, когда мы приедем. Там мы можем застать или всю семью, или вообще никого.

Два розовых пятна выступили на щеках Аманды, предательски выдавая ее волнение.

— Мне кажется, вы немного обеспокоены. Не тревожьтесь, моя семья примет вас радушно. И я останусь с вами, если вы захотите, до тех пор, пока вы не встретитесь со своей матерью.

Аманда сложила руки на груди.

— Но потом вы уедете. Я имею в виду, что мать наверняка сможет меня приютить. И мне придется провести остаток дней своих в Белфорд-Хаус!

Клифф вздохнул, от души сочувствуя свободолюбивой дочери пирата.

— Вы молоды, и она — ваша мать. Разумеется, она захочет оставить вас у себя в доме. Но как только вы достигнете совершеннолетия, сможете делать все, что пожелаете, — если, конечно, у вас будут на это средства. — Он никак не мог перестать думать о том, какой участи хотел для своей дочери Кэрр. Впрочем, Клифф отчасти понимал пирата и не мог обвинять его во всех смертных грехах: Аманда была красивой и страстной, она относилась к тому типу женщин, обществом которых так наслаждались богатые джентльмены. Но почему у Кэрра не было более высоких устремлений по поводу будущего своей дочери? И правда ли Аманда провела первые четыре года своей жизни с матерью? Де Уоренн сильно сомневался в этом. И, черт побери, почему Кэрр не отправил ее в школу для утонченных леди, где она могла бы обучиться этикету?

— Хорошо, что я стану совершеннолетней совсем скоро, — сказала Аманда.

— Станете с точки зрения закона, но я уверен, что ваша мать захочет как следует о вас позаботиться. Она не выгонит вас из дома в восемнадцать лет, Аманда. Многие незамужние леди живут в своих домах и после того, как им исполняется двадцать. Некоторые старые девы никогда не покидают дома своих родителей.

Дикарка лишь покачала головой, явно встревоженная.

— Я могу помочь вам, — осмелился предложить Клифф, наклоняясь вперед. Он потянулся было к ее руке, но потом передумал.

— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила она.

— Для того, чтобы удачно представить вас матери, нужно больше, чем красивое платье, — ответил де Уоренн, снова пытаясь казаться легкомысленным.

Судя по тому, как Аманда насторожилась, она поняла, что он имеет в виду.

— Я знаю. Я не леди, и никакое платье не заставит людей думать иначе, — отозвалась она и добавила: — Я никогда не носила платья.

Это встревожило Клиффа еще больше: его задача становилась труднее, чем он поначалу думал.

— Я очарован вашей оригинальностью, — вдруг выпалил он правду. — Но другие могут ее не оценить.

— Вы что, пытаетесь шутить? — скептически осведомилась Дикарка. — Да знаете ли вы, сколько прекрасных леди из Кингстона насмехались надо мной, когда встречали по дороге? В церкви они отказывались садиться со мной на одну скамью. А один модник даже перешел на другую сторону улицы, чтобы моя персона не оскорбляла его своим присутствием. И они постоянно говорили обо мне, громко, во весь голос, так что я точно знаю, что они думают. Я — никому не нужное отребье. И никто в доме моей матери не будет думать обо мне иначе — в вашем доме, впрочем, тоже.

Клифф смотрел на Аманду во все глаза, вместе с ней переживая ее боль.