Прекрасная мстительница

– Ее пулевые ранения! Пострадавшую прострелили в трех местах, а раны уже затянулись! Уникальное явление!

– Доктор, – прервал его излияния задумчивый Кошкин, – у вас есть сильнодействующее снотворное?

– Разумеется, есть, – ответил озадаченный эскулап. – А зачем оно вам?

– Видите ли, – начал объяснять Савелий, – эта больная не совсем в себе… И она может выкинуть какой-нибудь фокус…

– Или нас с вами в окно, – добавил Гиви. – Она может!

Врач резко остановился.

– Вы так полагаете? Тогда я возьму шприц. Я сейчас!

И он нырнул в кабинет с табличкой «Старшая медсестра».

– Если красотка на нас кинется, – сказал Савелий приятелю, – хватай ее за левую руку, а я схвачу за правую.

Гиви, согласившись, кивнул головой. После чего спросил:

– А потом?

– Потом – суп с котом… – хмуро огрызнулся Савелий. – Пойдем с тобой осинку искать…

Из кабинета старшей медсестры появился врач со шприцем в руках.

– Идемте за мной, – сказал он. – И ничего не бойтесь. Здесь, – он показал на шприц, – лошадиная доза снотворного!

– Если бы это была лошадь… – вздохнул Савелий и, махнув рукой врачу и Гаидзе, пригласил их следовать дальше.

У палаты, в которой лежала Элли, группа остановилась.

– Здесь она, – кивнул врач на дверь.

– Пока я пойду один, – сказал Кошкин Гиви и лекарю. – Дверь оставлю приоткрытой. Чуть что – влетайте.

И он зашел в палату. Элли лежала, подключенная к медицинской аппаратуре: все ее тело было усеяно датчиками.

– Это вы, Савелий? – прошептала она чуть слышно. – Спасибо, что пришли…

– Кто вы? – в свою очередь спросил Кошкин строгим милицейским голосом. – Почему преследуете меня и моих коллег?

– Мне трудно говорить… Кажется, я умираю… Я попробую вам все объяснить… Сядьте, пожалуйста, сюда… – Элли похлопала рукой по простыне рядом с собой.

Кошкин помялся, но с места не сдвинулся.

– Вы боитесь?

Савелий тяжело вздохнул и уселся в ногах у «умирающей».

– Я вас слушаю, – буркнул он сердито.

– С вашими коллегами произошло досадное недоразумение… Я не хотела их… – Элли замолчала, подыскивая подходящее слово, наконец нашла его: – …обижать. Мне были нужны именно вы, Савелий…

– Зачем?

– Вы были в ночь с шестнадцатого на семнадцатое на городском кладбище?

– Ну, был…

– Вам являлось загадочное существо?

– Являлось. Но больше не явится: я воткнул в него осиновый кол!

– Вы убили его… Навсегда убили… А это был мой отец! И я отомщу вам за него, Савелий!

Элли кинулась на Кошкина, желая схватить его поудобнее, но не смогла: помешали провода и трубочки, которыми она была соединена с аппаратами.

Зато Савелий ловким приемом прижал одну руку мстительнице и крикнул:

– Гиви, доктор, ко мне!

В палату вбежали Гаидзе и врач. Гиви схватил Элли за вторую руку, а взволнованный эскулап торопливо сделал буйной «больной» успокоительный укол. Элли сердито проворчала какое-то проклятье, но вырываться перестала.

– Как у нее глаза горят! – поразился врач, прикладывая ватку к месту укола. – Никогда таких глаз у людей не видывал!

Элли прикрыла глаза, делая вид, что засыпает.

– Кажется, подействовало, – прошептал Гиви, улыбаясь.

– Сколько времени она проспит? – деловито поинтересовался Кошкин у лекаря.

– Часа два, не меньше, – ответил врач.

– За это время мы должны найти решение, – сказал Савелий приятелю. А врача попросил: – Если начнет просыпаться, сделайте ей еще один укол. Мы скоро вернемся.

И Кошкин с Гаидзе ушли. А врач, пощупав пульс «больной», довольно улыбнулся и стал подключать к Элли сорванные датчики медицинских приборов.

Глава семнадцатая

Спустя каких-нибудь пятнадцать минут Савелий и Гиви уже сидели у Кошкина дома, пили крепкий кофе для успокоения и «держали совет».

– Ну? – спросил Савелий. – Твои предложения?

Гиви пожал плечами:

– Первый такой случай в моей практике! Ума не приложу, что нам делать!

– А пока суда над нею не будет, мы и делать ничего не можем. А суда сто лет не дождешься!

– В целях самообороны можно, конечно… – Гиви не договорил, смущенно отпил глоток кофе, поставил чашку на стол. – Но – чем?..

– Да, пули ее не берут, это проверено, – Кошкин встал, зашагал по тесной комнатке из угла в угол. – Неужто на уколах ее до суда держать?

– Со спящих показания не берут, – заметил Гиви, – да и не судят тоже. Придется вызов от нее принимать: она с зубами, мы с осиновым колом. Тьфу, вот ситуация!

И Гиви сердито плюнул и поднял вверх правую руку, словно взывая к кому-то за помощью.

– Осиновое колышко от того раза у меня, кажется, еще осталось, – Кошкин заглянул в шкаф, под диван, поискал на подоконнике. – Неужто выбросил? – Он вдруг вспомнил: – На кухне лежит!

Савелий торопливо вышел из комнаты, прошел на кухню.

– Марья Петровна, – спросил он соседку из второй комнаты, – вы тут полешко не видели? Чурочку такую осиновую?

– Никодимов твою чурочку подобрал, у него шкаф без одной ножки, – охотно ответила соседка.

Кошкин поспешил к Никодимову.

– Николай, где мое полешко? Мне его надо.

Никодимов сердито отмахнулся:

– Не мешай! Гляди, что показывают!