Прекрасное табу (СИ)

— Давай, ублюдок! — выпалила я. — Мне всё равно терять больше нечего! Незачем больше жить. Ты отнял у меня всё! — его глаза заполыхали ледяным огнём, крылья носа раздувались, губа снова скривилась. — Что? — усмехнулась я. — Думаешь, я не знаю, что ты убил моего отца?! Убил маму?! Задушил её?! Да?! Подонок! Ненавижу!

Я стала колотить его руками изо всех сил, что во мне были. Царапала его лицо ногтями, но он уклонялся, крепче сжимая меня.

— Сука! — Соколовский наотмашь ударил меня по лицу тыльной стороной ладони, толкнув на кровать. Ухватив меня за руки, навалился, прижал к кровати и, склонившись близко к моему лицу, прорычал: — Такая же как она своенравная, строптивая… сующая нос не в своё дело. Она стала угрожать мне. Не хотел, чтобы так…

— Ложь! Она мешала тебе! Решил избавиться от свидетеля и помехи! Не терпелось меня трахнуть! — со всей, бушевавшей внутри меня, ненавистью выплёвывала ему в лицо накопившиеся. Я стала извиваться под ним, чтобы скинуть с себя. Готова была убить подонка… — Знал, что она не позволит, что помешает!

Его лицо исказилось отчаяньем. Соколовский неожиданно прижался щекой к моей, уткнувшись носом и губами в изгиб моей шеи. Горячее дыхание обожгло кожу.

— Зачем? Зачем ты это сделала? — с надрывом прорычал. — У тебя бы было всё, что пожелала… Только была бы моей… со мной… всегда…

Я затихла на мгновение, а он поднял голову, посмотрел в мои глаза. Его взгляд кричал отчаяньем и разочарованием…

Зло рассмеялась.

— Ты правда думал, что я могла вот так взять и всё забыть? Что не догадывалась ни о чём? Трахаться с тобой и получать удовольствие? Да я каждый раз после секса с тобой хотела отмыться… Омерзительный… За всё приходит расплата… — прошипела я. — И твой час настал.

— Неблагодарная сука… — его губы скривились, глаза налились ненавистью.

— Ненавижу тебя! Подонок! Ты отнял у меня всё! — прокричала ему в лицо, и он снова сжал моё горло, стал душить, а я сдавленно, хватая воздух, просипела: — Никогда не прощу… гори в аду…

Соколовский так сильно придавливал меня к кровати, что я не могла пошевелиться. Только вцепилась в его руки, судорожно сжимая пальцы. Его руки словно тиски сдавливали горло всё сильнее. Перед глазами всё поплыло… нечем дышать… совсем… сердце почти не стучало… пульс в висках замедлился….

«Вот и всё. Конец моим мучениям…» — пронеслось за секунду до того, как я потеряла сознание.

Увидела улыбку и глаза Стаса. Он обнял меня и тепло прошептал: «Девочка моя… Соня…»

В реальность меня вернула прохлада воды, выплеснувшаяся на лицо. Разомкнув глаза, я захлопала ресницами и увидела перед собой обеспокоенного Костю. Он обхватил тёплыми ладонями моё лицо, бережно так… и, нахмурив брови, смотрел на меня.

— Соня… — облегчённо выдохнул.

Я приподнялась на локтях, покрутив головой в поисках Соколовского.

— Он ушёл. Сказал глаз с тебя не спускать.

Костя сидел на кровати, подогнув одну ногу, и так смотрел на меня… Его глаза невольно опустились ниже, и я увидела, как шевельнулся его кадык на широкой шее, когда он сглотнул от волнения. Слегка смутившись, я опустила глаза и запахнула на груди халат, который до этой секунды почти всё открывал взору мужчины. Отведя взгляд, Костя встал.

Подтянула ноги к животу, прикрывая их халатом. Нервно сжимала в кулачках мягкую ткань. Моё тело пронзила дрожь от перенапряжения и испытанного стресса. Меня прорвало, и я заплакала. Костя протянул мне стакан с водой. Дрожащими руками взяла его. Не могла вымолвить ни слова, словно моё горло сдавило, только коротко кивнула в знак благодарности. Отпила воду. Слёзы нахлынули новым потоком. Громко всхлипнув, упёрлась ладонью в лоб, сжимая пальцами волосы. Меня стало трясти. Только теперь я осознала всю тяжесть своего положения. В гневе Соколовский меня чуть не задушил и, видимо, если бы не появился Костя, то сделал бы это. Как они узнали, что я сделала? Где я прокололась? Неважно уже это было… У него такая система безопасности, что не мудрено… Может на самом компьютере стояла программа, которая уведомляла о его включении, отправляя сообщение оператору системы безопасности… Сейчас я даже не думала, что Соколовский сделает со мной… Мне было безразлично… плакала я от грусти, что больше никогда не увижу любимые глаза, не почувствую его объятий, не почувствую его тепла и запаха, не обнимусь с подругой… Так сильно хотелось ощутить Стаса, прижаться к нему, почувствовать его силу и уверенность, что душа рвалась в клочья, слёзы нескончаемым потоком лились из глаз, тело ломило от этой потребности.