Прекрасное в жизни и в искусстве

Природа вошла в искусство прежде всего как непосредственно человечески значимая природа. Показательна в этом отношении история пейзажа в европейской живописи. Пейзаж как фон, способствующий раскрытию характера или душевного состояния человека; пейзаж, включающий в себя изображение человека; пейзаж со строениями, домашними животными и т. д., говорящими о человеке; архитектурный пейзаж; руины, как следы человека в природе, как слитное с его восприятием воспоминание о его жизни и т. д., — все это так или иначе предшествует изображению в живописи «чистой» природы без человека. Последняя появляется в изобразительном искусстве только в XVI и получает полные права в XVII веке (особенно в живописи голландских пейзажистов Рейсдаля и Гоббемы и др.). До того же пейзаж в искусстве имел вспомогательное значение, был призван служить раскрытию человеческого характера (ср., например, плавный, спокойный, гармоничный пейзаж в «Венере» Джорджоне и бурный, смятенный, драматичный пейзаж в «Портрете мужчины с пальмовой ветвью» Тициана).

Именно потому, что в содержание прекрасного в природе всегда входит момент человеческий, общественный, без которого нет самой красоты, отражение природы в искусстве всегда имеет исторический характер, связано с общественно-эстетическими идеалами людей.

Так, например, идеал «подстриженной», «украшенной» природы, нашедший свое выражение в искусстве классицизма, сформировался преимущественно на почве жизни французского придворно-аристократического общества XVII—XVIII веков. Руссоистский идеал естественной, гармоничной, умиротворенной природы родился в борьбе просветителей XVIII века с французским абсолютизмом. Идеал возвышенной, дикой, буйной и необузданной природы, воплощенный в произведениях романтического искусства, возник как выражение индивидуалистического бунтарства романтиков против «прозы» и пошлости буржуазной жизни в первой трети XIX века, против сухости и холодности официального искусства реакционного общественного строя. Реалистический идеал природы как «свободной стихии», как цветения богатой и многообразной жизни, родственной лучшим стремлениям и чувствам людей — идеал русских классиков XIX века — неотрывен от народно-демократических общественных задач.

Подобные примеры не следует понимать упрощенно; нельзя, разумеется, думать, что все красивое в природе для пролетариев обязательно некрасиво для буржуа, и наоборот. Подобные вульгаризаторские представления выглядели бы просто смешно. Классовость в искусстве и в эстетическом восприятии действительности проявляется отнюдь не столь прямолинейно и примитивно. Речь идет не о приписывании классовой принадлежности пейзажам в искусстве, а о том, что восприятие людьми красоты природы, типизируемое и воплощаемое в искусстве, связано со всем строем их жизни, чувств, мыслей, стремлений, и это находит отражение в их эстетических идеалах, различных в разные исторические периоды, у народов разных эпох и стран, а также у разных классов. Но это различие касается общественной сущности идеалов в целом, что вовсе не означает обязательного различия в оценках отдельных конкретных картин природы.

До сих пор в данном разделе речь шла о красоте как эстетическом качестве отдельных свойств, целостных явлений и картин природы, необработанной человеком, нетронутой, «дикой», т.е. не имеющей на себе непосредственно следов его рук, отпечатка его деятельности. У многих эстетиков буржуазного общества можно встретить сетования по поводу того, что человек своей производственной деятельностью разрушает и убивает красоту природы, что красота присуща только «дикой», «первозданной», невозделанной природе и исчезает при прикосновении к ней рук человека.

Если эксплуататорский общественный строй (особенно капитализм), из самой сущности которого вытекает хищническое отношение людей к природе, в большой мере действительно уродовал и портил природу, зверски расхищал ее, опустошал землю, превращая ее в пустыню (подобные процессы хорошо показаны, например, в романе Л.Леонова «Русский лес»), то в социалистическом обществе практическая производственная деятельность людей, осуществляющаяся планово и на научной основе, не убивает красоту природы, а приумножает ее. Для советского человека природа не предмет наживы и не место бегства от ада капиталистического города, от изнуряющего труда, а источник и место его свободной жизненной деятельности, его трудового творчества, направленного на построение коммунизма.

Для советского человека восприятие красоты природы неотделимо от его любви к социалистической родине, от его созидательного труда, от всего строя его идей и чувств, связанных с его деятельностью, направленной на строительство коммунизма.

* * *

В общественной жизни прекрасны те явления в отношениях людей, в общественных событиях, наконец, в индивидуальном человеке, в которых воплощено положительное содержание общественного прогресса, проявляется высший для данного момента уровень развития общества.