Прекрасное зло

Взобравшись на барный стул, Чарли смотрел то на чичаррон, то на меня. Наконец из кухни, насвистывая, вышел молодой очень красивый мужчина с бородой и стянутыми в узел волосами. Он убрал в карман только что начатую пачку сигарет.

– Чего желает сеньора? – жизнерадостно спросил он по-испански.

– Выпить, на хрен! – раздраженно ответила по- испански я и тут же об этом пожалела.

Будь дружелюбнее, сказала я себе. Заказать выпивку можно и без «на хрен».

Парень вздернул бровь и, встав за барную стойку, произнес на безупречном английском:

– Вы выражаетесь при ребенке подобным образом?

– Он не говорит по-испански.

– А вот и говорю, – сказал Чарли.

– «Макуа», будьте добры, – произнесла я вежливо.

Бармен двигался медленно. Вероятно, он был под кайфом. Его джинсы низко сидели у него на бедрах. Когда он смешивал мой коктейль, я видела его нижнее белье и волосы у него под мышками. Мочки его ушей украшали гигантские серьги-тоннели. Я уже собиралась извиниться перед ним за свою резкость, когда Чарли, не переставая тянуться к снекам, перевернулся вместе со стулом.

Я ринулась к нему на помощь, однако с Чарли все было в порядке. Он хихикал, распластавшись на грязном полу.

– Боже мой, Чарли! Да что с тобой такое?

Бармену это не понравилось.

– Вот ваш напиток, – сказал он.

Я начала рыться в своей пляжной сумке, в которой лежало завернутое в салфетку пирожное Чарли, распечатанные электронные письма, айпэд, шлепанцы, всякий мусор и бутылки с водой.

– За счет заведения, – произнес бармен.

Состроив печальную, добрую и сконфуженную мину, я наконец отыскала деньги.

– Мне жаль. Правда. Сегодня утром мы получили плохие новости. Вы не могли бы дать мне для него упаковку чичаррон? Чарли, я не должна была на тебя кричать. Я куплю тебе еды, милый.

Бармен, похоже, изменил свое мнение обо мне. Он положил на барную стойку пачку чичаррон. Чарли был просто в восторге, едва не хихикая от предвкушения.

– У нас у всех бывают плохие дни, – сказал бармен, окинув меня взглядом. – Заходите, когда у вас будет настроение получше.

Мы побрели по песку. Чарли сунул пригоршню чичаррон в свой маленький ротик и принялся громко жевать. Моя рука тряслась, и я оставляла за собой след из капель алкоголя.

– Отлично, это место нам подойдет, – сказала я, когда мы достигли стоявшего у воды зонта с двумя сдававшимися в аренду стульями.

Я в очередной раз плеснула напитком на песок и вновь порылась в сумке, доставая и разбрасывая игрушки для песочницы, после чего села на стул.

Страх и нервное напряжение не отпускали меня. Я посмотрела на Чарли, игравшегося с тремя пластмассовыми грузовичками, загребавшего песок и делавшего лужицы у края воды.

Я поступила так, как было лучше для Чарли. С учетом всего того насилия и ужасов, которые происходили в мире каждый день, – перестрелок, взрывов, казней, массовых убийств – разве не разумно было пожертвовать отцом, чтобы спасти сына? Если мысль о том, что Бог умер, вызывала у Иэна желание спрятаться, то меня она толкала к совершенно противоположным выводам. Если Бог умер, то тем, кто достаточно умен и силен, позволено все. Если бы Иэн хотел жить, он был бы жив.

* * *

Я начала думать о том, как повернется наша с Чарли жизнь, практически сразу после моего падения тогда. Сидя на кушетке в окровавленной футболке из супермаркета и пижамных штанах, я вновь и вновь прокручивала в голове нашу с Иэном ссору.

Чарли спал в палатке вместе с собаками, а мы с Иэном сидели метрах в шестидесяти от него за стоявшим у костра столом для пикников и пили вино из пакетов.

– Думаю, скоро нам нужно будет свозить Чарли к твоим родственникам в Ливерпуль, – сказала я. – Он сможет познакомиться со всеми своими безумными тетушками и дядюшками и поиграть с кузенами и кузинами.

– Я подумаю об этом, – ответил Иэн.

– А о чем тут думать? Давай запланируем эту поездку. Мы женаты уже четыре года, а я видела лишь Джона и Джимми. Я хотела бы поехать в Англию и познакомиться с остальными твоими родственниками.

– Чарли слишком мал. А меня тошнит от аэропортов, Мэдди. Каждый раз, когда я уезжаю, я думаю лишь о том дне, когда вернусь к вам с Чарли и смогу расслабиться. Вдали от всех и вся. Как сейчас.

– Тебя тошнит от путешествий, но я не бываю нигде, кроме кемпинга и нашего дома, с тех самых пор, как забеременела Чарли.

– Это хороший дом. Что не так? Это гораздо лучше, чем в поте лица носиться по Йемену, как я.

– Ты сказал: «Если мы поселимся в Канзасе, то сэкономим кучу денег и сможем на них путешествовать». Твои слова.

– И мы так и будем делать! Когда он подрастет. Я не собираюсь, на хрен, летать по миру с трехлеткой, Мэдди. Ты знаешь, что я думаю на этот счет.

– Если у вас с Джоном и правда столько денег на том банковском счету, по поводу которого вы так скрытничаете, то мы могли бы нанять для него няню, а сами куда-нибудь поехать!

– О, значит, теперь ты хочешь нанять чужого человека, чтобы он растил Чарли вместо нас. На ком я, к черту, вообще женился?

В ярости уставившись на него, я решила пустить в ход свой главный козырь:

– Ну, я-то вышла замуж за того, у кого от меня имеется большой секрет.