Прекрасность жизни.

И вот они с летчиком сидят в кино. Может, кто из девчат даст проводить себя до дому, подставит губы для поцелуя, разрешит прижать себя к батарее парового отопления, а может, и еще что... такая у них была надежда, а о сексуальной революции и других безобразиях тогда еще и не подозревали. Это уже потом, когда Шунемова отовсюду выгнали и он временно работал на 120-м километре инженером по технике безопасности, ему горько жаловался идейный администратор Дворца культуры цемзавода, что девчата вынуждены приходить на дискотеку без трусов, потому что, если они придут в трусах, то их специальные местные, на манер дружинников стоящих в дверях, проверят и на дискотеку не пустят. Отчего дивчины, глотая слезы, вынуждены отходить за угол и там вынуждены выполнять требуемые условия их пребывания на танцах... Это потом, считай почти через двадцать лет после описываемого... А тогда, в маленьком кинозале, когда даже не кончился еще журнал «Новости дня», летчик стал дико драть ворот рубахи, выбегая на улицу. Ужас!

А все потому, что в кинохронике показали крупный и подробный вид разбомбленного населенного пункта. Руины, пыль не осела, рухлядь, нелепые стены отрезаны, как пирог; разорванные конечности, выбитые, как бы висящие на скользких нитках глаза, раздробленные носы, напрочь снесенные черепа, лица...

На улице летчика вырвало. Побледнев и позеленев, он объяснил, что так уж получилось — он никогда не ощущал последствий авиабомб «в натуре», а сверху все это выглядело довольно даже, можно сказать, «красиво». Он храбро сражался, горел в самолете, но когда видел развалины, развалины уже были расчищены, и он проходил мимо быстрым шагом, не вглядываясь. А если и вглядывался, то замечал и видел абсолютно не то, что только что на экране. Они с Шунемовым купили много водки, пили ее и со скоростью 110 км в час ездили на мотоцикле по ночной Казани, пока их не забрали в милицию и не исключили из техникума, где они смогли восстановиться лишь через год, примерным трудом и отличным поведением доказав свое право на получение образования.

Летчик стал нынче большим человеком, но об этом позже или никогда. Шунемов перед тем как его отовсюду выгнали, работал в Сибири, в родном городе К., пользовался авторитетом товарищей. И ведь даже в этой его, казалось бы пока правильной, жизни было много неправильностей. Он получал массу денег за свой нелегкий, нужный родине труд, он, будучи передовым человеком 60-х, писал различные стихи, как Элюар и Хлебников [5], но когда вдруг поехал однажды в отпуск, то на вокзале взялся играть в «треньку» с ворами. Ну и что? Воры и выиграли у него все деньги да вдобавок морду ему набили. Вот как бывает в жизни, если неправильно к ней относиться!

В другой раз он сам изображал вора. Все на том же вокзале, все в том же аэропорту, в ресторан которого они отправились за водкой. На крыльце ресторана, на сильном сибирском морозе, стоял, покачиваясь, пьяный солдат с сигарой.

— Есть в ресторане водка? — спросили Шунемов и Ромаша, и солдат в знак положительности ответа выстрелил в воздух из револьвера.

Шунемов и Ромаша взяли водки и направились в неизвестное, но ближайшее студенческое общежитие.

— Это со мной,— Шунемов вместо пропуска указал вахтерше на Ромашу, и они зашли в незнакомую комнату № 22 и включили свет, когда все девчата с визгом зажалися в своих простынях.

— Тихо! — сказал Шунемов.— Хлеб и стакан! — А вы кто?

— Мы воры...

Девчата дали им все требуемое, а они выпили да и ушли, только и сделав, что прочитав напоследок различные стихи 60-х годов: Евтушенко, Вознесенского. Ромаша потом опишет Шунемова в повести, и у Шунемова будет служебный скандал. Помолчим, друзья...

...Или еще пример. Проходит уже несколько лет. Шунемова уже не только отовсюду выгнали, но и уже снова взяли везде — не по авиации, конечно, а по добыче песка из инженерных карьеров (с чего, собственно, и началась его последующая до сегодняшнего дня блестящая карьера). Шунемов живет на 120-м км, а в Перове живет тот самый летчик, с которым они учились в Казани, ныне совсем большой человек, вся грудь в новых значках, орденах и медалях. Они с летчиком пьют восемь бутылок водки и отправляются гулять по лесу... Утро... Серебрится первая осенняя паутинка уходящего подмосковного лета, веселым голосом поют птички... Шунемов спит стоя, прислонившись к омету, летчик дремлет на пряслах, согнувшись, как складной нож... Они добираются и идут по ранним улицам просыпающегося города... Прохожие удивленно глядят под ноги Шунемову. И не диво — вскоре выясняется, что Шунемов потерял в лесу ботинки и идет в одних носках. Фу... Летчик выдал ему гаденькие желтые полуботиночки с дырочками. В них Шунемов и отбыл на свой 120-й км.

Что дальше? А я откуда знаю. Дальше он, наверное, стал исправляться. А вот в юность если вернуться, то он один раз стоял в военном строю. Их отряд выстроили и стали поздравлять. Шунемов был совершенно пьян. Товарищи держали его плечами.

— Поздравляю вас, товарищи! — громко сказал человек перед строем.

Шунемов запел:

— Никогда!

Никогда!

Никогда не старейте душой!