Прекрасные господа из Буа-Доре

Он незаметно проскользнул между ними, но, когда он оказался на пороге просторной кухни трактира, освещенной светом очага, который тот отбрасывал наружу, он почувствовал, что грубая рука схватила его за ворот и грубый голос сказал по-французски, но с сильным немецким акцентом:

– Сюда нельзя входить!

В то же время он увидел по обе стороны двери двух невысоких черных людей, вооруженных до зубов и стоявших на часах.

Тогда ему на память пришли слова Санчо и то, что Пилар сказала ему об ожидаемом бандитами подкреплении.

«Я попал в осиное гнездо, – сказал он себе. – Но я переоделся, и они примут меня за маленького попрошайку. Мне совершенно необходимо узнать, здесь ли мой отец».

Тогда он протянул руку и стал клянчить жалобным тоном, какой он слышал у цыган и каким пользовался иногда сам, смеясь исподтишка, во время своих странствий с этой «почтенной компанией».

Его сразу же отпустили, но приказали убираться, а поскольку он не понимал, ему пригрозили, изобразив, будто целятся в него.

Он собирался удалиться, твердо решив вернуться, когда другой голос, шедший из трактира, отдал приказ на немецком языке, и сразу же вместо того, чтобы оттолкнуть его от двери, его снова схватили за ворот и втолкнули в кухню.

Там, не успев ни в чем разобраться, он оказался перед длинным, сухим и темным человеком в военном мундире, который сказал ему с итальянским акцентом:

– Подойди, малыш, и если у тебя есть письмо, дай мне его.

– У меня нет письма, – ответил Марио, уверенно глядя на него.

– Значит, поручение на словах? Говори!

– Прежде, чем говорить, – сказал ребенок с большой находчивостью, – я должен знать, с кем говорю.

– Черт! – сказал чужеземец с презрительной улыбкой. – Какой осторожный мальчик; это хорошо! Вот пароль: Сакканс и Макабр![8] А тебе какое имя назвали?

– Ла Флеш, – наугад ответил Марио.

– Эй, что это такое? – нахмурившись, сказал итальянец. – Это какая-то бессмыслица!

– Погодите! – воскликнул вдохновленный этим ответом Марио. – Это не все. Нет ли в вашем пароле слова «грабеж»?

– Это больше подходит, – ответил тот, продолжая зловеще улыбаться. – Но и это не все, маленькая обезьянка! Память вам изменяет!

– Возможно, – ответил ребенок. – Есть второе слово, я прекрасно это знаю. Не правда ли, это Санчо?

– Ну вот! Теперь сядь в уголок и не шевелись. Это я – лейтенант Сакканс; капитан Макабр будет здесь через четверть часа. Это ему ты должен передать свое сообщение, до которого мне дела мало. Эй, там, помолчите! – крикнул он всадникам, ходившим взад и вперед вокруг дома разговаривая несколько громче, чем, видимо, было можно.

Наступила тишина, и тот, кто именовал себя лейтенантом Саккансом, обращаясь к Марио, искавшему способ проникнуть в другую комнату, чтобы поискать своего отца или кого-нибудь, кто мог рассказать ему о нем, сказал:

– Мой милый друг, хорошо бы довести до твоего сведения приказ. Всякого, кто захочет сюда войти, прогонят или задержат; по всякому, кто пожелает выйти, будут стрелять. Ты слышал это?

– Но у меня нет причин пожелать выйти, – осторожно ответил Марио. – Я ищу, нет ли здесь чего-нибудь поесть; я голоден.

– Это мне совершенно безразлично, малыш. Мы тоже голодны, и мы ждем, когда капитан отдаст нам приказ есть.

Марио не был голоден. Он был сильно встревожен. Он видел в задней комнате, служившей буфетной и кладовой, хозяйку Пиньу и ее служанку, ходивших взад и вперед с озабоченным видом. Ему показалось, что госпожа Пиньу видела и узнала его, и даже, что она говорила со своей служанкой, словно бы предупреждая ее молчать об этом открытии.

Но все это вполне могло оказаться заблуждением, и Марио подстерегал минуту, когда Сакканс отвернется, чтобы попытаться обменяться словом или взглядом с хозяйкой. Он знал, что их с отцом здесь обожали.

Он решил притвориться, будто засыпает, и вскоре Сакканс вышел, чтобы отдать распоряжения.

Тогда ребенок бросился к госпоже Пиньу и сказал ей:

– Это я! Не говорите ничего! Где мой отец?

– Наверху! – торопливо ответила госпожа Пиньу, которая, хоть и была стара, оставалась еще крепкой и хорошо сохранившейся.

Она показала Марио на деревянную лестницу, которая вела в столовую, называвшуюся парадным залом трактира «Красного петуха».

Но, поскольку ребенок уже полез по ней, она, удерживая его, сказала:

– Нельзя! Они не знают, что он здесь! Не двигайтесь, мой молодой господин! Они убьют его!

– Кто же эти люди?

– Это скверные люди! Знаете ли вы, что такое «репы»?

– Нет!.. Подождите!.. Может быть, вы хотите сказать… рейтары?

– Да, так! Мой слуга Жак, который прислуживал им, хорошо их узнал. Это бандиты, которые предают огню и мечу все на своем пути.

– И все же они не причинили вам зла?

– Нет, они хотят есть и пить, после чего один Бог ведает, не сожгут ли они дом и нас вместе с ним! Вот так они платят!

– Мадам Пиньу, надо, чтобы мой отец убежал отсюда! Как это сделать?

– Сейчас это невозможно! Они охраняют двери со всех сторон, а ваш отец уже не в том возрасте, чтобы выпрыгивать в окна. Впрочем, чего ради? Дом окружен, и они не позволяют нам одним пойти даже в курятник или в погреб.