Прекрасный белый снег (СИ)

Жизнь Светкина, после того жуткого декабрьского вечера, сначала понемногу, как-то очень незаметно, а вскоре всё быстрее и быстрее, хотя и постепенно, но, Светка чувствовала это тонюсенькой своей, почти до ям истёртой кожей, день ото дня начала меняться, и кажется уже неотвратимо. Славный когда-то, щекастый мальчик из Светкиного детства, Коля с рынка, оставил в её душе неизгладимую кровоточащую рану, тёмную кривую колею, и вела та колея в новом каком-то, неизвестном ей доселе и страшном направлении. В ней же самой, казалось Светке, словно что-то надломилось, лопнула какая-то важная пружина в сложном механизме отношений с любимым человеком, и механизм этот, хотя ещё и не сломался окончательно, к тому был близок, работал с жутким скрипом и казалось, с минуты на минуту встанет навсегда.

Веньку она теперь совсем не понимала, отношения их ухудшались с пугающей Светку быстротой, у неё начиналась жуткая депрессия, он же, казалось, совсем того не замечал. Он с головой ушёл в свой очередной проект, с утра до вечера сидел на телефоне, стал неожиданно каким-то радостным, и в то же время злым и возбуждённым, и вскоре ей стало совершенно очевидно: проблемы её и беды Веньку просто не волнуют.

Совсем ещё недавно такие страстные, ночные а иногда и утренние их свидания в постели превратились вдруг в чудовищную пытку сексом, причём, Светка это видела, пытку обоюдную. Ни ей, и ни ему, теперь ей это было совершенно очевидно, секса никакого друг с другом больше не хотелось, в постели они стали холодны и равнодушны, как будто, скорее по привычке исполняли не очень нужный и далеко не самый важный для обоих, полузабытый какой-то ритуал.

А вскоре он и вовсе, стал убегать из дома по утрам не сказав с ней даже слова. Вставал, с какой-то дикой злобой, так что дрожали стены и потолок лупил мешок, включив погромче воду занимался, как ей казалось, недолгим самоудовлетворением под душем, тремя глотками выпивал на кухне чашку кофе, и с дежурным, ничего не означавшим поцелуем куда-то между ухом и щекой, вихрем уносился на свою новую работу. Возвращался же обычно поздно вечером, случалось и ближе к ночи, сидел подолгу в кухне над толстым, исписанным цифрами ежедневником, и бормоча под нос какие-то, ему одному известные финансовые заклятья, стучал без перерыва клавишами большого калькулятора.

Случалось, однако, он словно вспоминал о ней, произносил те самые, казалось бы давно забытые слова, и называл её своей любимой девочкой, родной душой и милым сердцем. И Светка тут же оттаивала в ответ, сложный механизм опять начинал работать и они вновь любили друг друга где придётся, где нелёгкая достанет: в ванной, на ковре, в прихожей, и даже на старом, почти разваливающемся под их сплетёнными телами деревянном стуле. Продолжались, однако, эти яростные вспышки теперь совсем недолго, бывали всё реже и короче.

Порой же ей казалось, что у её Вени кто-то появился, а может он шлялся по каким-то падшим девкам: всё чаще он являлся ночами, иногда уже под утро пьяным, странно возбуждённым, пропахшим табаком и алкоголем, а иногда и с лёгким запашком какой-то травки. В глазах его появилось нечто совершенно новое, пугающее Светку: злой какой-то и весёлый, играющий отблеском лёгких денег и большой наживы дикий блеск. Он прямо на глазах, казалось Светке, превращался в какую-то бездушную машину, заточенную только на две вещи: зарабатывание быстрых денег и получение удовольствия от жизни.

Когда же она задерживалась в городе сама, а иногда случалось и такое — сидеть вечерами в одиночестве Светка не любила, он даже ни о чём её не спрашивал, казалось ему это абсолютно безразлично. С одной стороны для неё это было даже хорошо, оправдываться, пряча глаза перед своим "любимым" Светке не хотелось, с другой же стороны, ей это представлялось немного странным и даже обидным в чём-то, порой у неё складывалось такое ощущение, что Веньке и правда всё равно, где она была и с кем проводит время. И Светка чувствовала: что-то должно произойти, рано или поздно гнойник прорвёт и вот тогда уже обоим мало не покажется.

Первый звонок, серьёзный, прозвенел на Катюхин день рождения, они сидели в клубе, всё происходило чинно и достойно, и никакого идиотского продолжения, тем более в их малюсенькой квартирке совсем не намечалось. И тем не менее, Веня её как-то умудрился: выпившей уже прилично имениннице наплёл каких-то баек о своей гитаре, расхвастался своим, так кстати и не законченным, музыкальным якобы образованием, и как итог веселье продолжилось у них. Потом её блюзмэн своим любимым Эпифоном перебудил весь дом, напился как последняя свинья и нагло таращился на Катьку. И Светка психанула, всё это, в том числе и Катя, лучшая подруга, вывело её из себя окончательно, она взяла Марусю и отправилась куда глаза глядят. Куда они в ту ночь глядели любимому рассказать Светка не могла, да он не очень-то и спрашивал: в очередной раз напился пива и ему, похоже, подробности были ни к чему.