Прекрасный дикарь

Я не часто включал свой мобильный телефон, но всякий раз, когда я это делал, там всегда находились сообщения от Рокко. Сообщения, которые заставляли мое нутро скручиваться, сердце колотиться, а рот наполняться вкусом желчи, пока я боролся за то, чтобы соединить двух людей, которыми я должен был быть, в одного. Но это казалось невыполнимой задачей. Как я мог быть наследником Калабрези и потерянным мальчиком Ромеро одновременно?

Я вздохнул, отказываясь от сна на эту ночь, и поднялся со своего места на диване. Мой мозг был слишком активен, чтобы отключиться, а пальцы болели от желания побренчать на гитаре.

Я проскользнул через комнату на кухню и поставил кофейник, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить мою спящую дикарку.

Я прислонился спиной к столешнице и посмотрел на нее, где она спала. В ее взгляде, когда мы вернулись сюда, было что-то такое, что было почти более сильным, чем поцелуй, который она подарила мне. Это был огонь, ярость и самая прекрасная радость. Она отомстила одному из тех, кто мучил ее, насытила свою ярость за бесчисленные оскорбления и заставила его расплатиться за свои преступления. И я был уверен, что ей это было необходимо. У меня уже давно выработался иммунитет к пролитию крови и лишению жизни, но я хорошо знал, что значит уничтожить того, кто так глубоко тебя обидел. Когда смерть Джузеппе была подтверждена в прессе, у меня отлегло от сердца. Конечно, это оставило во мне массу неразрешенных эмоций по отношению к человеку, которого я боготворил большую часть своей жизни. Но розовые очки разбились, и теперь я точно знал, на какие глубины он пошел, чтобы разрушить мою жизнь. И жизнь семьи, которой у меня никогда не было.

Наверное, я до сих пор не смирился со всем этим, но год, проведенный в одиночестве, скрываясь от всего мира в дикой местности, был достаточным, чтобы я с этим примирился. Я не был тем человеком, в которого он пытался меня превратить. Я также не был тем, кем хотели видеть меня Ромеро. Но я приближался к тому месту, где я был готов начать раскрывать, кем я был, не считая всего этого.

Когда кофе приготовился, я налил себе кружку, затем надел рубашку и пальто, обул ботинки и вышел на крыльцо с гитарой в одной руке и кофе в другой.

Уинтер зашевелилась, когда я открыл дверь, с ее губ сорвалось тихое бормотание, которое было так близко к речи, что я замер. Но когда она перевернулась и из ее уст вырвался горловой стон, по моему позвоночнику пробежала дрожь, которая не имела ничего общего с холодом, а все было связано с ней. Мою плоть покалывало от желания быть ближе к ней, и когда она снова тихо застонала, я не мог удержаться от желания проглотить этот звук поцелуем и поднести еще больше их к ее губам.

Мой член затвердел в штанах при одной только мысли об этом, и я сглотнул, желая, чтобы она не разрывала поцелуй, чтобы она позволила мне поклоняться ей дольше. Я жаждал показать ей все способы, которыми человеческие прикосновения могут принести удовольствие ее плоти вместо боли, поцеловать каждый ее шрам и заставить ее плоть почувствовать вкус чего-то гораздо более сладкого, чем агония.

Я выдохнул и отвернулся от искусительницы на моем полу, выйдя на крыльцо и закрыв за собой дверь, чтобы сесть на сиденье качелей.

Я отложил гитару в сторону и посмотрел в темный лес, где снег продолжал падать с неба толстыми, ленивыми комьями, которые стекали вниз и покрывали все вокруг белым.

Где-то в деревьях ухала сова, а вдалеке я был почти уверен, что услышал волчий вой. Но я не очень-то боялся волков. Мне доводилось сражаться с более злобными и кровожадными ублюдками, чем любой волк, и я остался жив, чтобы рассказать об этом.

Я медленно пил свой кофе, наслаждаясь его теплом, пока он стекал по моему горлу и наполнял мой желудок, согревая меня изнутри, по мере того как он накапливался в моем нутре.

Я выдохнул воздух, который рассеялся передо мной как густой туман, и поднял гитару на колени. Я бы не назвал себя музыкантом, но элитная школа, которую Джузеппе организовал для меня, требовала музыкального таланта, и я достаточно практиковался, чтобы успешно пройти обучение. И то, что я так долго оставался здесь один, не раз вызывало во мне желание слушать музыку, хотя бы для того, чтобы услышать собственный голос. Чтобы напомнить себе, что я существую реально, осязаемо, а не просто являюсь призраком двух мужчин и не являюсь ни тем, ни другим.