Прекрасный Грейвс

Но, с другой стороны, все прошло как нельзя здорово. За это время я пережила больше, чем за шесть предыдущих лет. И я очень долгое время ощущала себя на грани депрессии.

Я уже собираюсь вежливо отказаться от предложения, сказав ему, что я пообещала отцу приехать домой на Рождество – а это действительно произойдет, – и тут же в наш разговор вмешивается Нора:

– Она только за! Не так ли, Эвер?

– Конечно! – соглашаюсь я. – Дело в том, что я уже сообщила отцу…

– Черт. – Дом шлепает себя по лбу. – Ну конечно. Об отце-то я не подумал. Ты обещала к нему съездить на Рождество. Ни слова больше. – Он берет мою руку и поглаживает ее. Остаток пути мы проводим в тишине.

* * *

В таверне я начинаю подозревать, что здесь что-то нечисто. Дом почти не смотрит мне в глаза. Он не закидывает руку мне за спину, как он привык это делать, и не восхищается моим нарядом, выбором блюд и вообще моим существованием. А ем я пас-тушью запеканку[11] и изо всех сил стараюсь не подавать виду, что между нами сегодня все не так уж и странно. И вот я спрашиваю себя, может быть, я не проявляю достаточной благодарности к Дому. Он так органично вписался в мою жизнь. У него прекрасные отношения с моими друзьями, он щедро осыпает меня подарками, вниманием и лучшим сексом в моей жизни. Да, я планировала провести Рождество в Сан-Франциско, но довольно давно рассказывала Дому об этом. Как он мог запомнить?

Кроме того, папа с тех пор не упоминал об этом. У нас с ним даже не состоялось ни одного полноценного разговора с тех пор, как я предложила приехать туда. Не похоже, что его это волнует.

И не похоже, что Дом как-то перегибает палку. Он знал, что я планировала провести День благодарения в одиночестве, а потом пришел, чтобы спасти положение.

Иначе говоря, Дом пытался сделать что-то хорошее, а я не только не приняла его предложение, но еще и должна буду сказать его родителям, что не приду.

В какой-то момент Нора отходит припудрить носик, а Кольт решает поговорить по телефону на улице. Я поворачиваюсь к Дому и кладу руку ему на колено.

– Мы с тобой сегодня как-то странно себя ведем. У нас все в порядке, Дом?

Он бросает на меня косую ухмылку, будто хочет сказать: «Ты что, с дуба рухнула?»

– Еще как. Что именно тебя волнует?

– Не могу понять. С того самого разговора в машине… – я неловко переминаюсь с ноги на ногу, – у меня такое ощущение, что я что-то сделала не так.

– Проехали. Все нормально. Это я не подумал, прежде чем такое говорить. Прокололся тут я, не ты.

Он выдохнул и замолчал.

– Ну, если честно, то да, кое-что все же волнует. Но в этом виновата не ты, а я не хочу втягивать тебя в происходящее, так что просто забей.

– Нет уж, колись давай, раз начал.

Он озирается по сторонам, словно не хочет, чтобы его услышали.

– Я забыл до конца рассказать тебе о своей проблеме с раком. В 22 у меня случилась еще одна беда. Некоторые анализы показывали плачевные результаты. Очень плохие. Мне пришлось пересдать их и вдобавок сделать МРТ.

У меня уже поджилки трясутся. Киваю головой.

– В то время я встречался с девушкой по имени Эмили. И она была не просто девушкой. А моей первой настоящей любовью. Именно с ней у меня случилось первое свидание, именно она мне первая мастурбировала…

– Ага. Я поняла. Больше ни слова. – Я прикрываю глаза, беспорядочно размахивая рукой.

Дом посмеивается:

– Мы были вместе еще с младших классов. Когда она узнала об анализах… узнала, что все складывается для меня не лучшим образом и что мне, возможно, придется снова начать химиотерапию… – Он от нервов чешет затылок. – Скажем так, она ради этого отменила все свои планы на Рождество, которые наметила на мою семью, и рассталась со мной в тот же день. Сказала, что для нее это стало невыносимо. Что она не может больше мириться с этим страхом, с этой нависшей над нашими головами катастрофой. Мама отреагировала на это не очень тепло. Как я уже сказал, это никоим образом не связано с тобой, но с тех пор моя миссис Г очень болезненно относится к теме Рождества. Особенно когда речь идет о моих спутницах. С тех пор я ни разу не приводил девушку к нам на праздник. А когда я сказал маме, что хочу пригласить тебя, ее охватила невероятная надежда. Но в этом всем виноват я, Линн. Не ты уж точно.

Пусть он и уверяет меня, что я вполне могу по-ехать в Сан-Франциско, но я понимаю, в каком тяжелом положении мы оба сейчас находимся. Реакция его матери, если я не поеду с ним, наверняка будет ничем не подкреплена, но правильно мне однажды сказали, что люди – словно копилки с жизненным опытом. Не мне ее судить, если она расстроится.

Я крепко хватаю его руку и прижимаю костяшки его пальцев к своим губам.

– Я пойду с тобой.

– Линн, не стоит, – он смущенно улыбается мне, будто ему не следовало ничего говорить.