Прекрасный яд

— Я. Убила. Ее.

От этого откровения у меня закружилась голова. Ужас на лице Эзры медленно перерастал в отчаяние и боль.

— Вы убили Кару Вейланс? — Голос Хантера словно вывел меня из глубокого транса. Я почти забыла, что он находится в комнате.

Эстель усмехается.

— Эта маленькая шлюха, которая не принимала отказов. Она заслужила все, что ей причиталось. После того отвратительного шоу с моим сыном на балу в честь Хэллоуина я последовала за ней на озеро. Она плакала, утверждая, что любит Эзру и он должен быть с ней. Жалко. Я начала избавлять маленькую сучку от ее страданий, планировала избавиться от тела позже, но мне помешала… ты! — Она указывает на Саммер, глаза которой расширяются от страха. — Я не успела избавиться от тела, как услышала, что ты шатаешься в кустах, блюешь, пьяная в стельку. Тогда я поняла, что ты не более чем очередная бесполезная жертва для моей семьи.

Саммер всхлипывает, ее звуки приглушены скотчем.

Мне хочется ущипнуть себя, чтобы проснуться от этого кошмара. Какого черта я не просыпаюсь?

Эстель мстительно продолжает свою тираду. Как будто перед ней стояли не четыре невинных человека, а тараканы, которых нужно растоптать.

— Все было бы хорошо, пока в дело не вмешалась Мэдлин Коррман, выползшая обратно на дневной свет. Она была потаскухой, разлучницей. Я была готова прикончить ее, пока ей не удалось скрыться в лесу. Я знаю, что она никогда не видела моего лица, поэтому, когда она сбежала, я не особо волновалась. Ведь знала, что если когда-нибудь увижу ее снова, то закончу работу, но потом ей пришлось поговорить с красивым помощником шерифа Джексоном. — Она сверкнула зубастой ухмылкой в сторону Хантера. — Конечно, я не могла позволить ему рассказать кому-либо правду, поэтому он был просто… как бы это сказать… побочным эффектом.

Резко вдыхая, я выдавливаю слова из своего горла.

— Значит, вы напали на Мэдлин и Кару, потому что считаете, что они были… шлюхами? Но тогда зачем…

— ЗАЧЕМ УБИВАТЬ МОЮ СЕСТРУ? — Эзра вспыхивает от ярости. Его молчание, наконец, нарушили леденящие душу откровения, а его голос подобен грому. — Она не была шлюхой!

Эстель замолкает, и на минуту, клянусь, я вижу тень раскаяния, но затем, так же быстро, как оно появилось, оно исчезает, оставляя после себя демона.

— Нет… не была. Моя прекрасная Элеонора. Слишком красивая для этого мира. Ты знаешь, я была королевой конкурса красоты? Одной из самых красивых женщин в стране? Держу пари, что нет. Имя Сильваро запятнало все в моей жизни. Люди говорят, что деньги дают свободу, и я уверена, что многие из моей семьи согласились бы с этим. Но нет, мне это ничего не принесло. Деньги не могут изменить того, кем ты являешься внутри. Но Элеонора была другой. С момента ее рождения я знала, что у нее не было болезни. То есть, черт возьми, я была первой женщиной в нашей родословной, у которой она была. Какое же это проклятие. Но Элеонору любили и боготворили все. Ее брат Эзра, ее отец Андреас. Все считали ее потрясающей, лучшей версией меня. У нее было все.

— Значит, вы убили ее из… ревности? — Это слово жжет мне язык, как кислота.

— Я убила ее, потому что не могла выносить того, что всегда была на втором месте, что мой собственный муж всегда смотрел на меня с отвращением из-за того, какой я была. Из-за того, что мне нужно было убивать. Даже ксанакс и бесконечные наркотики не могли вылечить бессонницу и ночные кошмары. Андреас знал, что Эзра болен, и когда он понял, что его сын не хочет убивать невинных, как мы все делали раньше, он помог ему. Притворился, что он часть рода, и они вдвоем, как добрые маленькие рыцари в сияющих доспехах, ушли с Калебом Фоксом. Линчеватель и психопат. Какие же вы современные герои. — Она усмехнулась, и этот звук эхом отразился от стен. — Наверное, я сорвалась, ударила ее ножом, подумала, что она мертва, а затем отнесла ее к озеру, где планировала спрятать. К сожалению, она была все еще жива, но я знала, что к тому времени она потеряла слишком много крови, и была слишком слаба, чтобы сопротивляться, поэтому, раздев ее и привязав камни к ее телу, было только вопросом времени, когда она утонет.

Мой желудок скрутило, и меня начало тошнить, когда я почувствовала, как жгучая желчь хлынула из желудка. Мать хладнокровно убила собственного ребенка.

— Ты знал об этом? — Прошептал Эзра, повернувшись к Андреасу.

— Да. — ответил Он. — Меня там не было, когда это случилось, но да, я знал.

Лицо и шея Эзры стали кроваво-красными, пылающими от ярости.

— И ты ничего не сделал? ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ!

Все мое тело дрожало от ярости, с которой Эзра произнес слова.

Андреас даже не дрогнул, это было почти так, словно он стал полностью невосприимчивым ко всему. Как будто он даже не мог проявить никаких эмоций по отношению к собственному сыну, который стоял перед ним: сломленный, уничтоженный.

— Он любит меня. — У Эстель было жестокое, самовлюбленное выражение гордости на лице, когда она протянула руку, в которой не было пистолета, и схватила Андреаса за ладонь. — Он всегда будет рядом со мной.