Прекрасный яд

Открыв дверь в родительскую комнату, я почувствовал резкий запах дорогих духов матери. Комната была такой же безупречной, какой я ее помнил.

Я жил в том же доме, но никогда сюда не заходил. С тех пор, как был маленьким мальчиком. Ночные кошмары заставляли меня выбегать из своей комнаты в восточном крыле и сворачиваться калачиком под одеялом в объятиях матери.

Мне снилось, что стены что-то шепчут. Чертовски безумно, я знаю. Иногда он становился таким громким, что я затыкал уши подушкой и напевал одну из своих любимых песен, пока он не затихал. Но это никогда не проходило. Только когда я бежал к маминой кровати, она крепко обнимала меня, гладила по волосам и говорила, что это просто глупый кошмар.

Я больше не слышу шепота, мои кошмары теперь другого рода. Я — монстр под твоей кроватью. Я — демон, преследующий твои сны.

— Нам нужно проверить везде. — Беннетт лихорадочно роется в ящиках комода моих родителей.

— Что именно мы надеемся найти? Нам повезет больше, если мы отправимся в Сидар-Кросс и сообщим им, что если кто-то из них укрывает убийцу, они столкнутся со своими худшими страхами. Кто-то знает, кто это сделал.

Беннетт не прекращает рыться в вещах, словно полностью игнорирует то, что я сказал.

Я поворачиваюсь к ящикам в другом конце комнаты и начинаю перебирать их содержимое. Одежда, старые поздравительные открытки от отца к матери, еще больше гребаных таблеток, которые моя мать припрятала, вероятно, на черный день.

Вот тогда я это и заметил. Тонкий кусочек материала, торчащий из задней стенки ящика. Он настолько мал, что я почти не заметил его, но когда потянул его, то заметил, что он выходит из-за самого ящика.

Выдвинув ящик, я оторвал сзади то, что выглядело как белое платье.

Когда материал медленно выскользнул из темноты задней стенки ящика, я услышал вздох позади себя, Беннетт в мгновение ока оказалась рядом со мной.

— Это… это платье Милли… то, которое она надевала на Хэллоуин.

Я не понял ее слов, но платье было белым, украшенным крошечными голубыми цветами. Я сразу узнал в нем одно из любимых платьев Элеоноры. Она надевала его так много раз, это был подарок моего отца на ее день рождения… и оно было покрыто темно-красной кровью. Старой кровью.

Следы от порезов испортили ткань, грязь окрасила белую ткань вместе с кровью.

Сердце бешено колотилось в груди. Мои легкие сдавило. Сильное жжение образовалось глубоко в моем животе. Чистая, неподдельная ярость. Какого хрена платье Элеоноры было спрятано в дальнем углу комода моих родителей?

— Он сделал это, не так ли? — Беннетт начала тяжело дышать, словно у нее началась гипервентиляция. Она попятилась от ящика.

— Успокойся, нам нужно выяснить, как, черт возьми, это сюда попало.

Внезапно Беннетт начала кричать, закрыв уши руками, как будто ей было больно.

Я уронил платье, подбегая к ней.

— Беннетт, детка, что случилось?

Она продолжает зажимать уши.

— Шум. Эзра, стены. Шепот такой громкий. Пожалуйста, Эзра, сделай так, чтобы это прекратилось.

Впервые за много лет по моему телу пробежал озноб. Шепот.

Я ничего не слышал, когда она вырвалась из моих объятий и, спотыкаясь, направилась к двери.

Я подобрал с пола окровавленное платье Элеоноры и последовал за Беннетт.

Теперь она отпустила уши, но уже бежала, мчась по коридорам.

— БЕННЕТТ, КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — крикнул я ей, но она продолжала безрассудно бежать, теперь уже словно пытаясь что-то поймать.

— Голоса, Эзра, они движутся. — Она говорила как сумасшедшая, но я слышал шепот в стенах и раньше. Я знал их слишком хорошо.

Последовав за ней, она направилась через коридоры и вниз по лестнице. В фойе не было никого из персонала — у большинства был выходной, — и она помчалась на кухню через маленькую деревянную заднюю дверь.

Никто никогда не пользовался этой старой шаткой дверью. Она открывалась только на сломанную лестницу, которая вела в пустой подвал. Подвал, которым годами не пользовались из-за того, что пол на древней лестнице был небезопасен для использования.

Беннетт, казалось, это не волновало, она мчалась вниз по лестнице, дерево стонало под ее ногами, а я следовал за ней по пятам.

Добравшись до конца, я потянул за веревочку, чтобы включить старую желтую лампочку, освещающую комнату.

Беннетт ахнула, и по моим венам прокатилась волна ужаса, когда мы оказались лицом к лицу с маленькой тесной клеткой, настолько прогорклой, что она не годилась даже для животного… а в центре, связанные и с кляпом во рту, были Хантер Джексон и Саммер Эдвардс.

— Хантер, Саммер. — Подбежав к решетке, Беннет просунула сквозь нее свою крошечную ручку, пока я бежал на помощь.

Широко раскрытые глаза Хантера были прикованы ко мне, когда он попытался приблизить свой рот к руке Беннетт, чтобы она могла сорвать клейкую ленту, закрывавшую его губы.

Одним быстрым движением он вскрикнул, когда она сорвала ленту, почти оторвав вместе с ней кожу его губ.

Тяжело дыша, Хантер отчаянно пытался вырваться из своих оков. Обе руки связаны за спиной кабельными стяжками, а ноги связаны вместе, как и у Саммер.