Прекрасный зверь

На кухне застаю Гвидо. Он опирается о стол и держит в руках миску с хлопьями, его взгляд прикован к телефону рядом с ним на столешнице.

Рафаэля не видно.

— Надеюсь, в этом доме есть что-то, кроме птичьего корма, что можно съесть на завтрак, — говорю я, проходя мимо него по пути к холодильнику.

— Сомневаюсь.

— А где твой брат?

— На работе. А что?

— Мне нужно позвонить семье.

Гвидо приподнимает бровь.

— Судя по результатам сканирования системы, которое провела вчера, я останусь здесь как минимум на неделю. Возможно, больше. Мне нужно сообщить родным, что я жива и здорова.

— Я спрошу у Рафаэля, но не надейся. Он не разрешит.

Гвидо берет телефон, нажимает на контакт в списке — я полагаю, его брата, — и подносит его к уху. Его голос меняется от спокойного до раздраженного и быстро переходит в гнев, когда он спорит по-итальянски. Когда Гвидо передает мне телефон, его лицо пылает от ярости.

— Мисс Петрова, — сварливо говорит Рафаэль с другого конца. — Я тебя слушаю, только давай побыстрее. У меня совещание.

— Я хочу позвонить семье.

— Да, Гвидо сказал мне. — В трубке раздается странный булькающий звук, а затем приглушенный стон. — Это не входило в наш договор.

— Мои родители должны знать, что со мной все в порядке. Они, наверное, с ума сходят, не получая от меня ни весточки за последние три дня. Пожалуйста, я просто…

У меня в ухе раздается пронзительный вопль, и я быстро убираю телефон. В изумлении смотрю на него, а крики продолжаются, громкие и четкие, несмотря на выключенную громкую связь, пока не переходят в хныканье.

— Я помешала тебе выбивать из кого-то душу? — спрашиваю, осторожно возвращая телефон к уху.

— Stai zitto!(Перев. с итал.: Заткнись!) — рычит Рафаэль на того, кто находится на другом конце. — Возможно. Тебе понравился подарок, vespetta?

— Ты спрашиваешь меня об этом сейчас? — Я удивленно поднимаю брови. — Если скажу «нет», ты разрешишь мне позвонить домой?

Очередной крик раздается из того места, где в данный момент находится мой похититель, но на этот раз более приглушенный.

— Нет.

— Тогда мне очень понравилось, — отвечаю я.

— Рад это слышать. Можешь позвонить своей семье. Только без подробностей о том, где ты и как сюда попала, а то мало ли что случится. Capito?(Перев. с итал.: Поняла?)

— Да.

— Ну вот и славно. Дай Гвидо трубку.

Судя по кислому выражению лица Гвидо, когда передаю ему телефон, он недоволен решением Рафаэля. Они спорят еще почти минуту, прежде чем брат Рафаэля передает трубку обратно мне.

— Двадцать секунд, — рявкает Гвидо. — И говорить будешь при мне.

Я смотрю на экран, размышляя, кому звонить — маме или папе. Папа, несомненно, выйдет из себя и начнет орать, требуя сказать, где нахожусь. Я не смогу вымолвить ни слова, пока он не закончит. Мои двадцать секунд будут потеряны. Значит, мама.

Мои пальцы дрожат, пока набираю цифры, и когда линия наконец соединяется, я чуть не срываюсь и не начинаю плакать. Я теряю драгоценные пять секунд, пытаясь взять себя в руки, прежде чем успеваю произнести хоть слово.

— Привет, мам.

— Вася? — доносится из трубки мамин надрывной голос. — Боже мой! Где ты, малышка?! Мы тут с ума сходим…

— Я в порядке, мам. Слушай, я не могу долго говорить. Просто хотела, чтобы ты знала, что со мной все в порядке и что через пару недель я вернусь домой.

— Что? Скажи мне, где ты! Сейчас же!

— Я позвоню через несколько дней, хорошо? Люблю тебя.

Я едва успеваю договорить, как Гвидо выхватывает телефон у меня из рук и обрывает связь.

— Время вышло. Нельзя рисковать, чтобы они отследили звонок.

В его голосе сквозит самодовольство, как будто забрать у меня телефон — это самое приятное, что он сделал за последнее время. Я скриплю зубами от силы, с которой их сжимаю. Либо так, либо позволить слезам вырваться наружу.

Но я не позволю этому хмырю увидеть, как плачу.

Я резко разворачиваюсь и иду к стенному шкафу на противоположной стороне кухни, по пути прихватив стул у обеденного стола. Проклятая штука, видимо, из цельного дерева, потому что весит целую тонну. К тому времени как добираюсь до места назначения, мои руки болят от тяжести громоздкого предмета. Я ставлю стул рядом со шкафом, забираюсь на него, затем начинаю доставать с верхней полки стеклянную посуду и ставить ее на стол.

— Что ты делаешь? — спрашивает Гвидо за спиной.

Я не обращаю на него внимания, сосредоточившись исключительно на своей задаче реорганизации. Только так смогу отвлечься от беспокойства о семье.

Вслепую освобождаю шкафы от чашек и стаканов, которые бессистемно расставлены на одной полке, и от столовых приборов вперемешку с бокалами для коктейлей.

— Какой ужасный беспорядок, — бормочу, переходя к средней полке. Там даже есть подставки для тортов!

— Я спрашиваю, какого хрена ты делаешь? — недовольно восклицает Гвидо рядом со мной и захлопывает дверцу шкафа, едва не задев мои пальцы.

Не отрывая глаз от его руки, я делаю глубокий вдох и встречаюсь взглядом с этим придурком. Он смотрит на меня с едва сдерживаемым презрением и злобой.

— У тебя ко мне претензии, Гвидо?

— Еще бы их не было.