Прелести лета

В Ладогу нам не надо - оттуда доносится свист и рев. В прошлый год мы уже побывали в штормовой Ладоге! Черное небо, черные валы с кружевной "пенкой". К тому же пошел вдруг - в июле месяце - снег! Плюс - били нас шаровые молнии, с Иркиным лицом... Такой вот "плач Ярославны"! С Ладогой, так что, повременим. Плыть по Волхову до Ильмень-озера, до батюшки-Новгорода? Превратиться в легендарного Садко, богатого гостя, опуститься на дно и общаться с подводными тварями? Рановато нам еще в эпос хотелось бы пожить немного в реальности. Хотя и она у нас довольно причудлива. Ликуя, я подходил к каналу - и вдруг оттуда высунулось какое-то мурло, похожее на гигантское земноводное, гибрид жабы со змеей. А окрестные жители, в лодках и огородах, почему-то совершенно не дивятся тому чудищу, даже не смотрят на него - видно, со стародавних времен уже привыкши к битвам со змиями, привычное дело. Лишь новичку боязно... Вылезло наконец. Плоское брюхо летит над водой, под ним дрожит горячий воздух... Судно на воздушной подушке! То, что казалось мне зрачками по всему телу, - всего лишь головы пассажиров за грязным стеклом. Уф! Разгулялись нервы - причем не только у меня. Готовясь к битве со змием, я как-то забыл о друге. А он не только готовился, но - сразился. Когда чудище, ревя, поравнялось с нами, Никита решительно качнулся на корме и - прыгнул. И - свершилось чудо. Мухи, доселе облепляющие Никитушку сплошь, дрогнули и, храня его облик вниз головой, остались в воздухе, и, повисев, двинулись к берегу. В растерянности я бросил штурвал... Душа вылетела из тела? Похоже на то. С ужасом я успел разглядеть, как трепало тело (надеюсь, уже бесчувственное?) в воздушной подушке, растягивая рот, бессмысленно надувая щеки. Оттащит его в город и выкинет там, у Александро-Невской лавры, где находится и наш знаменитый Речной вокзал? Нет. И тело не пригодилось. При входе в канал (в ту часть, которую мы уже прошли) судно выпихнуло Никитушкино тело, его взлохмаченная башка замелькала на глади, словно приглаженной утюгом, но кипящей мелкими пузырьками. Жив? А что же душа? Медленно улетает назад, к Петербургу. "Лишь тело", однако, бойко подплыло к катеру, ухватило сброшенный мною трап, вскарабкалось, оставляя лужи, прошлепало уже босыми почему-то ногами по палубе (ботинки, очевидно, остались в воздушной подушке? Но это, увы, не главная из потерь) и, глянув на меня абсолютными пустым взором (чего ещe от тела-то ждать?), оно сверзилось в каюту и захрапело. Катер-саркофаг...

Теперь все равно, куда это везти... но проще как-то вперед. Это считается почетней. Я устал и, чтобы как-то слиться с коллективом, взял незаконченную ещe бутылку "черта" и пригубил до дна.

Зарулил в продолжение канала - и тут меня развезло. Сильный, ч-черт, оказался! Блаженство спустилось на меня. То ли из-за высоких берегов канала, то ли - уже пора - сильно стемнело. А раз не видно ни черта, так незачем и рулить - катер, как лошадь, отыщет стойло. Я привольно раскинулся на корме. Канал узкий, как коридор, и из него мы никуда не денемся - куда-нибудь приплывем. Довольно долго я любовался звездами, мотор мерно стучал. Никакого тебе встречного движения. Видно - в полной тьме по каналу плавают лишь такие романтики, как я. Несколько раз я задремывал, потом просыпался... звезды все те же... значит, все хорошо. В очередной раз приподняв голову, вместо уютных огоньков избушек во тьме я увидел тьму полную. Стук мотора перестал двоиться в берегах, звучал как-то робко и неуверенно. Куда тут нам? А неважно! Везде наши люди - других тут нет. Мысль эта потрясла меня своей глубиной. Я гулко захохотал - и эхо откликнулось, правда, нескоро. Значит, где-то есть берега. Чего волноваться? Счастье, уютность той ночи я помню до сих пор. Находился в полной тьме - но в тишине нашей, в нашей темноте! Какое блаженство. Несколько раз звук менялся... А-а, понятно: сели на мель. Ни секунды не раздумывая, я уверенно спрыгнул с кормы, уперся ладошками по бокам работающего винта, напрягся, и катер ушел во тьму - что почему-то вовсе меня не встревожило. Черт гулял во мне. Куда, собственно, катер денется - это наша тьма, наша вода. Точно: вон он белеет, совсем недалеко - к счастью, сел снова на мель. Я не спеша плыл к нему в полной тьме, в такой теплой черной воде. Давно я не был так счастлив. Словно специально подчеркивая торжественность ночи, мотор вдруг икнул и затих. Кончилась солярка? Ну а зачем нам она, когда все тут и так родное? Я вдруг увидел сбоку от носа блеснувший в воде настил из бревен, спрыгнул на него с чалкой, обмотал еe вокруг крайнего щербатого бревна, потом привольно раскинулся на корме и уснул. Какая разница - где мы? Везде будет хорошо. Может, подумал я, засыпая, то лучший день моей жизни был...

6