Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

– Но она им, к сожалению, не воспользовалась. Эта дама была привязана ко мне и надеялась на мою помощь. Боюсь, что я подвел ее.

– Так что же произошло в пятницу вечером? – осторожно напомнил Аллейн.

– Да-да. Я медленно подвожу к этому. Поверьте, это непросто. Это была ужасная сцена. Она вбила себе в голову, что если Дина выйдет замуж или уедет снова (моя дочка – актриса, вам об этом известно), я буду так же одинок, как она. Мисс Кампанула прозрачно намекала на… Я был удивлен и напуган и не знал, что ей ответить. Полагаю, она неправильно истолковала мое молчание. Я не могу припомнить последовательность беседы. Это было больше похоже на дурной сон. Она сильно дрожала и глядела на меня с таким отчаянием, что я… я… я… – Он вздохнул и быстро добавил: – Я погладил ее по руке.

– Это было вполне естественно, не так ли?

– Вы бы так не сказали, если бы видели, что за этим последовало.

– И что же?

– В следующий момент Идрис оказалась в моих объятиях. Она плакала и смеялась одновременно. Я пытался деликатно ее отстранить, но мне это не удалось. Мы никогда не задергиваем шторы в этой комнате, и я оказался в таком нелепом положении. На самом деле моей обязанностью было поддержать ее, и мне было очень жаль мисс Кампанулу. Но она пребывала в истерическом восторге… Мне стыдно все это рассказывать.

– Я понимаю ваше положение, – сказал Аллейн, – но уверен, что вы должны мне все рассказать.

– Прежде чем рассказывать, я бы предпочел посоветоваться с кем-нибудь из моих коллег-священников. Но здесь нет никого, кто… Однако это к делу не относится. Вы очень терпеливы.

– Чем же все закончилось?

– Очень плохо, – ответил пастор, широко открыв глаза. – Хуже быть не могло. Когда она немного успокоилась, а на это ушло очень много времени, я поспешил освободиться из этого плена и задернуть шторы. Некоторые члены литературного кружка могли бы это увидеть. Хуже всего то, что в то утро позвонила мисс Прентис и сказала, что вечером хотела бы со мной поговорить. Пока мисс Кампанула еще была в моем доме, Элеонор перезвонила и сообщила, что не придет. Это произошло около десяти часов пятнадцати минут. С ней побеседовала Дина и потом сообщила мне, что у мисс Прентис был очень расстроенный голос. А я должен был проявить большую строгость по отношению к ней как священник. Я дал ей некоторые наставления, которые должны были удержать ее дома. Вероятно, палец у нее разболелся еще сильнее. Но в тот момент я все еще ждал ее прихода. И если бы она это увидела, это было бы… ужасно.

Пастор глубоко вздохнул и быстро добавил:

– Но это не имеет никакого отношения к делу. Я задернул шторы и сказал мисс Кампануле, что должна прийти мисс Прентис. Оказалось, что мне не следовало этого говорить. Когда я пытался объяснить этой несчастной душе ее ошибку, она связала мое объяснение с предстоящим визитом мисс Прентис.

– О боже! – воскликнул Аллейн.

– Да. В самом деле. Она очень рассердилась и наговорила такого, что я даже не могу этого повторить. Мисс Кампанула предположила, что мисс Прентис вытеснила ее не только в делах прихода, но и в том, что касается моего личного отношения. Как священник, я упрекнул ее и напомнил о смертном грехе, о зависти. Сказал, что с помощью молитвы и поста ей необходимо вытравить этот вздор из своего сердца. Она немного успокоилась, но, уходя, сказала одну фразу, которую мне не забыть никогда. Эта женщина повернулась ко мне в дверях и произнесла: «Если я покончу с собой, она будет страдать. Но если я, стоя здесь, в этой комнате, смогла бы нанести Элеонор Прентис смертельный удар, я бы сделала это!»

И прежде чем я успел что-то ответить, она ушла, хлопнув дверью.

IV

– Дорогая, – говорил Генри, – я считаю, что лучше ему рассказать.

– Но почему?

– Мне кажется, если мы не расскажем, то это сделает Элеонор.

– Разве она решится? Ей должно быть стыдно. Тогда ей придется рассказать, как она себя вела, когда увидела нас.

– Нет, об этом она умолчит. Перевернет все с ног на голову. Скажет, что застала нас в неловкой ситуации, что ты покраснела от смущения, а я разозлился и угрожал свернуть ей шею.

– Но, Генри, это будет умышленная попытка превратить тебя в подозреваемого.

– Думаю, именно это она и задумала.

– Если бы ты хотел ее убить, тебе бы удалось это и без подобной сложной схемы.

– Дина, – произнес Генри, – ты кого-нибудь подозреваешь?

– Не могу даже представить! Невероятно, что один из нас мог такое совершить. Папа считает, что она сама это сделала. Но причину не называет.

– Как же так? Подстроила ловушку для Элеонор, но в последний момент решила сама в нее попасть?

– Мне кажется, так и было. Видимо, она с моим отцом что-то обсуждала.

– Что ты думаешь об Аллейне? – неожиданно спросил Генри.

– Он мне нравится, черт возьми. Я была с ним невежлива, – сказала Дина, бросая полено в камин.

– Но ты поступила честно, Дина!

– Это меня оправдывает.

– Я люблю тебя. Моя любовь будет такой же бесконечной, как путь от Земли до Большой Медведицы, вокруг Южного Креста и обратно на Землю.

– Генри, – попросила Дина, – давай никогда не будем ни завидовать, ни ревновать.

– Согласен.