Прелюдия зверя

Но вдруг понимаю, что это слишком тонко для зверя. На секунду допускаю мысль, что все, что он сказал – чистая правда. Допускаю, осознаю... и прихожу в ужас! Вот он моя судьба? Вот это животное, которое побывало под юбкой у каждой, с кем я разговаривала, собирая сплетни про него? Вот этот ублюдок, из-за которого я лишилась всего ? Вот этот идиот, которого я вожу за нос уже черт его знает сколько? Хотя тут приходиться признать, что моя магия настолько редко встречается, что заподозрить подвох практически невозможно. К тому же метаморфы с детства вынуждены носить анти-магические браслеты, и понять такую предосторожность не сложно, достаточно знать, что сменить чей-то облик мы может только в том случае, если сами убьем этого человека. А я – метаморф без браслетов – исключение, о существовании которого никто даже не подозревает. И мне бы радоваться, как же, такая редкая магия осталась при мне… но я бы с радостью променяла эту сомнительную свободу на любые ограничения, если бы можно было обменять ее на любовь моих родителей. Я слишком поздно узнала, кем же на самом деле являются мои мама и папа, и не успела задать главный вопрос, который мучал меня всю сознательную жизнь, почему же, за что они меня отдали? Что такого я сделала, что заслужила подобное? И чем он, вот этот наглый тип, что стоит передо мной и ухмыляется, заслужил их любовь? Почему они любили его, а не меня? И теперь единственное, что мне остается – вернуть оставленное после их смерти наследство. Великий дар, который передается в нашей семье из поколения в поколение. И я лучше сдохну, чем отдам это ему .

– Ты ошибся. Уходи, – выдавливаю из себя. Я бы с радостью высказала ему все, что накопилось в моей душе за годы бродяжничества, пока он пользовался тем, что было моим по праву рождения, но еще рано раскрывать свой главный, а если уж быть честной с самой собой, то единственный, козырь, слишком рано посвящать его в то, кто я такая на самом деле.

– Прекрасно, – цедит сквозь зубы, но следовать совету не спешит.

Судя по напряженному взгляду исподлобья, я не просто задела его самолюбие, но прошлась по нему тараном, а затем сплясала на осколках.

– Не уйдешь? – спрашиваю уже более миролюбиво. Выгнать его силой вряд ли получится, он сильнее, да и застать врасплох не выйдет – реакция двуликого куда лучше моей. Но если я сдамся слишком легко, животное может что-то заподозрить, а потому оттаивать и усыплять бдительность придется медленно, шаг за шагом, но так быстро, насколько это вообще возможно, пока запоздалые человеческие инстинкты не привязали меня к нему, лишая права на месть.

– Это вряд ли, – он продолжает неподвижно стоять напротив меня, руки все так же сложены на груди, но ткань на широких плечах натягивается, выдавая напряжение.

В тесной комнате повисает молчание, которое я решаю нарушить примирительным:

– Я ужинать собиралась. Если ты не будешь больше на меня набрасываться, – если верить всему, что говорят о парности двуликих, то давление на совесть обезумевшего животного – то, что нужно, – можем поесть вместе.

Он настораживается. Брови медленно ползут вверх, а взгляд темных глаз принимает насмешливое выражение.

– Отравить меня вздумала?

– Да как ты…? – возмущаюсь, но он перебивает.

– Тогда с чего такая перемена в настроении?

Ты ж погляди, и правда не идиот.

– Оттуда, – бурчу под нос, спрыгивая со стола, но не торопясь сбросить с плеч чужую шубу. Все же мое платье рванное, а проверять выдержку стоящего напротив животного не горю желанием. – Отвернись, мне надо переодеться.

Мужчина только хмыкает, но не меняет позы.

– Ты глухой? – маска покорности и смирения снова слетает. Вот с кем угодно могу претворяться, но этот же тип бесит меня настолько, что удержать эмоции в узде оказывается выше моих сил.

– Как минимум не тупой. Отвернуться, чтобы ты огрела меня чем-нибудь тяжелым?

– Можно подумать, к двуликим так просто подобраться со спины.

– Ну тебе проще чем другим. От тебя мой зверь подвоха не ждет.

Очень интересно. Нужно запомнить.

– Ну так и прислушайся. Он кажется мудрее тебя.

Наглый тип смотрит на меня с какой-то жалостью, как на дурочку, но тему не продолжает.

– Мне надо переодеться, – упрямо гну свое. – Обещаю, что просто сменю платье.

Вместо ответа он подходит к стоящему у стены сундуку, встает так, чтобы не терять меня из поля зрения, и принимается беспардонно рыться в моих вещах.

– Ты что творишь-то?! – от возмущения мой возглас даже мне кажется слишком громким, а тип так вообще неприлично морщится. Ты глянь какой чувствительный. – Руки от моих вещей убери! – подкрепляя слова действиями, пытаюсь оттащить его за плечо, но это все равно, что пытаться сдвинуть шкаф. Если бы уперлась ногами в стену и толкнула, может и вышел бы толк.

– Вот, можешь прикрыться этим, – наглец достает потрепанное, истончившееся от времени одеяло, а я вдруг резко прихожу в себя, и эмоции как-то разом стихают, словно покрываясь коркой льда. Так-то лучше. Так привычнее.