Преломление. Наука видеть иначе

РОЗЕТТСКИЙ КАМЕНЬ С ЧИСЛАМИ — ЭТО СКРЫТАЯ ИГРА: ЕСЛИ ВЫ ВОЗЬМЕТЕ СТАРЫЙ МОБИЛЬНЫЙ ТЕЛЕФОН И НАБЕРЕТЕ SMS НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ С ТЕКСТОМ 3344283 ПРИ ВКЛЮЧЕННОЙ ФУНКЦИИ Т9, У ВАС ПОЛУЧИТСЯ СЛОВО DEVIATE[69].

Когда Шампольону было чуть за двадцать, он, став профессором в 19 лет, уже зарекомендовал себя как уважаемый филолог и ученый-гуманитарий. Молодой человек испытывал какое-то лихорадочное желание выучивать любой язык, какой только возможно. Он изо всех сил старался исследовать каждый артефакт, привезенный наполеоновской армией в Париж из завоевательных походов. В расшифровке манящей египетской глыбы к тому моменту уже были сделаны первые маленькие шаги. Самым выдающимся из всех пытавшихся разобрать письмена был Томас Юнг — блестящий британский врач и физик.

Конечно, в этой истории Шампольон затмил Юнга. Как и Гёте, Томас имел широкий спектр интересов, но, в отличие от него, был разносторонне образованным и действительно потрясающим ученым. Он тоже изучал восприятие цвета и сделал очень важное открытие: предположил, что человеческий глаз при дневном свете использует три вида рецепторов (это называется трехкомпонентная теория цветоощущения), хотя сам был дальтоником. Юнг тратил колоссальное количество времени и усилий, изучая непонятные надписи на камне, но на него так и не снизошло озарение, благодаря которому удалось бы прочесть их. Когда Шампольон в 1815 году уже серьезно приступил к попыткам перевести письмена Розеттского камня, между двумя школами началась настоящая битва.

Юнг и его соратники исходили из убеждения, что египетские иероглифы были лишь символами — знаками, представляющими понятия, — и не имели никакой связи с разговорным языком. Но Шампольон в январе 1822 года получил копию только что найденной надписи с обелиска периода царствования Клеопатры, и это помогло лучше разобраться в сложностях иероглифов. Одна из проблем заключалась в том, что в Древнем Египте использовалось фонетическое письмо.

Исходя из этого, Шампольону для раскрытия тайны Розеттского камня пришлось усомниться в основном убеждении Юнга и утвердить новое, правильное: иероглифы действительно означали звуки… слова из коптского языка, зародившегося в Древнем Египте. Так вышло, что Шампольону этот язык был известен, он «проглотил» его, неустанно изучая все возможные наречия. Ученый был настолько ошарашен, поняв это, что, вероятно, свалился в обморок, крикнув только: «Ура, дошло!»

Обычно мы считаем, что творчество — это тот самый момент озарения, когда две идеи, казавшиеся когда-то далекими друг от друга, вдруг стыкуются. Мы думаем: «Ничего себе! Как это получилось соединить? Я бы никогда в жизни не догадался!» И чем на первый взгляд дальше друг от друга некие идеи, тем гениальнее мы считаем того, кто догадался их объединить. Мы допускаем, что большие причины провоцируют колоссальные результаты. Как показал пример с Розеттским камнем, чтобы понять, как все обстоит на самом деле, нужно отмахнуться от мифов и изучить механизмы восприятия.

Вернемся к октаэдру, направление вращения которого мы меняли в пятой главе, и попробуем испытать, как меняются убеждения, когда мы в них сомневаемся. Ваш мозг — до того, как вы начнете быстро перелистывать страницы книги, заставляя картинку «вращаться», — находится в определенном физиологическом состоянии (а следовательно, и в состоянии восприятия)… то есть вы видите набор неподвижных линий. Мы можем изобразить это «состояние», если вернемся к шестой главе и нашей эгоцентристской круговой диаграмме. Сейчас «человек» в середине рисунка — это вы.

А теперь… начните быстро пролистывать страницы.

Из-за того, что мозг унаследовал определенные предубеждения (убеждения), в рамках которых мы обычно смотрим сверху вниз на грани фигуры, направление вращения, данное нам из истории опыта, скорее всего, пойдет слева направо. И когда вы будете перелистывать страницы, даже несмотря на то что линии на самом деле не двигаются, мозг воспримет небольшие физические изменения между картинками. Он толкует вероятное значение информации — а не ее саму — и видит предмет в движении, точнее, вращение вправо. Все зависит только от субъективной интерпретации мозга, которая опирается на предысторию с точки зрения полезности. Это напоминает о том, что в конкретный момент не все ощущения одинаково возможны. Некоторые всегда более вероятны, чем другие.

Я объяснил наиболее допустимые стадии того, что именно вы воспримете согласно расстоянию до вашего нынешнего «местоположения», и вращение пошло вправо близко к центру. Ваш мозг сделал маленький шаг на основе своей истории взаимодействия с миром.

И пока есть вероятность того, что восприятие может теоретически измениться (октаэдр начнет вращаться справа налево), эта вероятность — в «темной зоне» возможностей.

Но как только вы смените убеждения (предположите, что смотрите на поверхность рисунка снизу вверх, а не сверху вниз), изменится ваше поле возможностей, и ранее недопустимые ощущения станут реальными (и наоборот).