Преобразователь

Я впился в него взгядом, и в ту же секунду неподвижный воздух лопнул, взорвался и рассыпался автоматной очередью. Захлебываясь кровью, брызнувшею из груди, Аслан упал, протягивая мне сверток. Пули с визгом и треском рассыпались веером, я прыгнул и, вырвав пакет из рук уже мертвого Аслана, упал на землю и пополз к дереву. Тут бы мне и остаться, но кто-то из хозяев бросился на меня сверху, закрывая собой, и я почувствовал, как пули входят в его плоть, спасая мою. В ноздри ударил запах свежего плова, потянуло теплой кровью, завоняло пороховой гарью. Из дома, на ходу вскидывая оружие, уже выбегали другие мужчины, но вдруг чьи-то сильные руки схватили меня и вытащили из-под человеческих тел. Я вскрикнул от боли, ощутив, как в спину мне воткнули иглу, увидел, как люди в камуфляже, отстреливаясь, бегут к калитке и потерял сознание. Опять двадцать пять!

Глава 15 Побег

Очнулся я…

М-да. Кажется, так я уже начинал. Короче, лежал я на кафельном полу, прикованный за руку к металлической трубе, похожей на водопроводную, и перед моими глазами высилась оштукатуренная стена с небольшим, забранным решеткой оконцем. Конура была размеров от силы шесть квадратов, с низким, крашенным масляной краской потолком. Почему именно масляной?! Вот они, стереотипы мышления… Вдруг, ощутив позывы внизу живота, я разволновался. Как можно справлять нужду в таком, не побоюсь этого слова, статичном положении? Нет, справлять, конечно, можно и в таком, только кто потом убирать будет? Или меня так и оставят лежать в собственном дерьме? Может, это пытка такая? Прочли господа экстремисты книгу писателя Сорокина[59] и решили пытать по-новому, творчески, литературно, можно даже сказать, культурно так пытать? Я громко вздохнул и натужно застонал (рот мне добрые люди не заклеили).

Через минуту дверь, к коей я лежал ногами, лязгнула, из чего я сделал вывод, что она стальная. С утробным скрежетом она отворилась, и на пороге возник мужик в камуфляже. Стесняться, по-видимому, было уже некого, и посему маску он снял. Милее он от этого не сделался, ибо его несколько квадратная бритая голова ничуть не украшала столь же квадратное (не знаю, бритое ли) туловище. Он ухмыльнулся, и я сразу догадался, что смеется он надо мной. Не знаю, какие выводы относительно меня он сделал, но я предположил, что передо мной представитель неких спецслужб, причем отнюдь не происламски настроенных. Ибо такие розовые щеки, белесая щетинка на макушечке и выцветшие голубые глазки бывают только у наших… Может быть, эти черты противны мусульманам бессознательно, но даже нанимать они предпочитают не хохлов, а кого-нибудь… не так похожего на поросенков, что ли… Впрочем, это мое частное мнение, не претендующие на экспертную оценку и не являющееся официальной точкой зрения моей корпорации.

Итак, сей добрый человек подошел ко мне поближе и от души пнул меня тупым армейским (не вру — настоящим!) ботинком под ребро. Я взвизгнул (как и положено) от боли и громко застонал. Искренне, между прочим, потому что от боли у меня даже в носу засвербело. Я мысленно прикинул размер гематомы и невольно застонал еще раз.

— Ну что, придурок, говорить будешь сам или помочь? — мужик наклонил голову и с интересом посмотрел мне в глаза.

— Скажи, о чем говорить, — там увидим, — просипел я, несколько сомневаясь в собственном мужестве. Под ребрами подвывало.

— Шутишь? — мужик медленно отвел ногу и с удовольствием ударил меня по селезенке. Во рту пересохло, из глаз брызнули (суки!) слезы. — Ну, шути, шути. Смотри не переборщи, а то тряпками отсюда тебя смывать будем. Дошло? Ладно, вижу, кажись, дошло. Сейчас сюда человек придет, вопросы задаст. Правильно ответишь — может, живым останешься. Мужик снова посмотрел мне в лицо и легонько пнул в то же самое место. Я взвыл и согласно закивал.

Выть мне было не жалко. Если людям нравиться, когда воют, — могу и повыть. Тем более выплеснутые эмоции — профилактика инфаркта.

Тяжело ступая, мужик удалился, лязгнув дверью. Я оценил первый сет и подумал, что, если игра будет продолжаться в таком же духе, долго я не выдержу. Не то что бы все расскажу, а просто подохну или стану калекой. Ибо такие ребята не любят останавливаться на полдороге, а мне совершенно нечего предложить им взамен. Если я правильно понимаю, завещание и так у них, а мне известно намного меньше, чем им. Значит — кирдык. Я вздохнул и подтянул туловище повыше, пытаясь хоть немного оживить кровообращение в затекших конечностях.

Жаль, что я ни в кого не верю, ибо, задницей чую, сейчас было бы самое время помолиться. Только вот кому в случае чрезвычайных ситуаций молятся грызуны?

Я вздохнул. Кажется, моя песенка спета. Мне даже умирать достойно не хотелось, а хотелось недостойно долго жить. Позор и ужас. Вот если бы они сняли наручники, тогда… Ха, так-таки они и сняли! Дураки, что ли? Я б на их месте и не подумал… Хотя…