Преодоление

Из влажной ночной тишины послышалась недалекая артиллерийская стрельба и разрывы бомб. Затем на них стал накладываться гомон человеческих голосов и топот бегущих ног. У самолета - толпа. Дружеские приветствия, восклицания, вопросы.

- Целы?

- Ничего не поломали?

- Вот чудеса! Вечером нас бомбили. Весь аэродром в воронках.

- Вылезайте, друзья! - Сохатый повернулся к задней кабине. - Прибыли!

Иван вылез не налево, как обычно, а через правое крыло. Осмотрелся. Под ногами земля была непривычно мягкая, как вата, и стоял он на ней не особенно устойчиво, ноги продолжали дрожать. Постояв какое-то мгновение, он молча растолкал людей и ушел в ночь.

Никто не стал его догонять. Видимо, люди почувствовали, как не просто у него сейчас на душе.

Сохатый не пошел на КП полка. Не хотел сейчас объясняться, решив, что лучше разговор отложить на утро. Закуривая, подумал: "Счастливый ты, Ваня... Будет тебе завтра разнос! Ну да ничего. Если даже и плеть в придачу - все равно мало!.."

Возвращение

Глубокие снега укрыли деревни, дороги и землю белым саваном. Белые поля, белые болота, иссиня-белые облака... Только ель и сосна сохраняли свой первозданный зеленый цвет жизни.

Зима не баловала летчиков. Погода по нескольку дней кряду была нелетной. Но это не уменьшало интереса к тому, что делалось за линией фронта. Скорее наоборот, как только снегопады и туман ставили преграды перед группами штурмовиков и воздушных разведчиков, командование фронта и армий нервничало сильнее и во что бы то ни стало требовало новых разведывательных данных о фашистских тылах, аэродромах и войсках. И тогда командиры полков, имея указания "добыть, посмотреть, ударить, посеять у противника чувство тревоги и неуверенности при движении по дорогам", на свой страх и риск поднимали в воздух наиболее подготовленных летчиков.

Не все возвращались из таких полетов, но Сохатому, который еще с осени начал осваивать подобные рейды, пока везло. Полеты, как правило, проходили успешно и доставляли удовлетворение. Вот и сейчас его "Ил" летел над землей, захваченной немецко-фашистскими войсками... Летчик учел господство белого цвета в природе и закамуфлировал свой самолет белыми разводами по зеленому полю. Округлые линии на стыках белого и зеленого цветов ломали очертания силуэта машины, и это делало ее почти невидимой, растворяло в мелькающем под крылом ландшафте.

Низкие облака широкими полосами сеяли снег, прижимая самолет к самой земле. На высотомере стрелка показывает "О", и летчика выручает пока одно местность под крылом ниже аэродрома вылета метров на пятьдесят - семьдесят. Молчит радио. Молчит пилот. Ровно гудит мотор. Ивану представляется даже, что, кроме снега, "Ила" и его, в мире ничего и никого нет. Уже двадцать минут с бреющего полета он осматривает дороги в назначенном ему районе разведки, но все напрасно: движения к фронту, вдоль него и от него нигде не видно. "Не утонул ли противник в снегу? А может, всем доволен: обеспечен и в подвозе не нуждается?.. Нет, такого на войне, наверное, не бывает. На фронте никогда нет уверенности в завтрашнем дне и обязательно чего-то да не хватает... Скорее всего обездорожел фашист. И если у нас есть силы, то его как раз и надо сейчас бить. Тыл ему не поможет".

...Горючее подходит к концу, и пора уходить домой, а боеприпасы все целы. Бить по отдельным повозкам рискованно: не очень-то различишь, свои или немцы. Вот если бы автомобили, тогда другое дело. На них только немцы.

"Надо что-то делать... Быть над врагом и вернуться домой с боекомплектом - позор. Выбросить его впустую - позор вдвойне".

Проверив остаток бензина, Сохатый решает осмотреть шоссейные и грунтовые дороги около Невеля, а потом разведать железную дорогу, идущую на Великие Луки. Если и в этом варианте автомобилей и поездов не окажется, то можно сбросить бомбы хотя бы на станционные пути - пусть малая, но польза будет.

Развернувшись курсом на юго-восток, он вновь пересекает уже осмотренную им территорию.

Облачная бахрома бьет по кабине, перегораживая путь снежной стеной. "Ил" ныряет в белую волну, и на -какое-то время Иван теряет ощущение пространства. Пробивая завесы, "Ил" летит как бы рывками, и Сохатый не знает, что ждет его за очередным метельным рубежом... Под самолетом белая пустыня - ровное плато без сучка черноты, без крапинки зелени - замерзшее и запорошенное озеро. До Невеля около десяти километров. Низ и верх угрожающе сливаются в своем подобии. Трудно, порой невозможно отличить облака от снега. Иван понимает, как это опасно. Все в нем настораживается. Он замечает, что правая рука, с Силой сжимающая ручку управления самолетом, напряглась до предела.

"Успокойся, Ваня, - говорит он себе. - Не жми так ручку управления, все равно из нее погоды не выжмешь... Надо уходить восвояси, не до автомобилей нынче, самому бы выбраться! Давай, разворачивайся блинчиком, влево, к железной дороге".

Не торопясь, с малым креном, Иван выводит "Ил" курсом на северо-восток. Через несколько секунд под самолетом промелькнул берег озера. Дальше лес, а за ним должна быть железная дорога.