Преодоление

Ласковое тёплое море, горячая от солнца галька. Я вышел из воды и прижимаюсь спиной к тёплой скале. Смотрю на остров Святого Стефана и тоже не перестаю им любоваться. А потом делаю для себя неожиданное открытие: — Послушай ка, — обращаюсь к матушке, — а ведь этот остров и городок, в котором мы сейчас живём, ведь всё это названо в честь первомученика Стефана. Когда мы собирались сюда, то думали, что летим в Будву, а оказались именно здесь.

Перед моими глазами всплыл образ святого из Серапионовой палатки, и вместе с ним всё тот же вопрос, заданный несколько лет назад: — А ты согласен стать мучеником?

Господи, помилуй, ну почему среди этого неземного блаженства, где радуется жизни, кажется каждая клеточка твоего тела, вновь напоминать о мученичестве, неужели со Христом нельзя как-то по-другому? Ведь человеческая жизнь бесценна уже сама по себе, по своему факту существования. Зачем же мы должны умирать, да ещё и по собственному согласию? Хорошо, допускаю, можно добровольно согласиться на мученичество где-нибудь после семидесяти, там уже так и так от болезней не жизнь, а мучения. Но сейчас, пока ещё тело способно творить и наслаждаться, кому всё это нужно? Тем более, в наше время, когда церковь перестала быть гонимой и живёт в покое, к чему эти крайности.

Уже, возвращаясь, домой по дороге в аэропорт Тиват я прощался со всей окружающей меня красотой, и поймал себя на том, что думаю: — А почему отец Сергий, мой предшественник и последний настоятель нашего храма выбрал страдания? Он что, надеялся до последнего, что его минует чаша сия? Вряд ли. В те дни, он оставался уже последним из четырёх братьев священников, кто ещё был на свободе. Он знал, что двое его братьев замучены в лагерях, знал, что в Череповце арестовали, и скорее всего, расстреляли самого старшего из них. Знал, потому, что увозили и уже не выпускали многих из тех, кто служил в соседних с нами приходах.

Ему было проще, чем остальным, вдовец, дети выросли и разъехались. Вещички собрал, и поминай как звали, а он, нет, всё продолжал служить. Незадолго до ареста его помощник и диакон отец Николай прилюдно объявил об отречении от Христа, и тем спас свою жизнь. — Люди,— кричал со сцены отец Николай, — простите, что морочил вам головы столько лет, простите. Потом кто-то из ячейки большими ножницами обрезал ему бороду и, словно палач на плахе, поднял её вверх, предъявляя всему честному собранию. А отец Сергий не стал.

Говорят, что после войны наши деревенские видели отца Николая в Шуе, он уже был священником и носил крест. Бог милостив и прощает. Может наш настоятель был таким отчаянным человеком и ничего не боялся? Так ведь, нет, боялся, и очень боялся. Мне одна из наших прихожанок, в те годы ещё совсем молоденькая девушка, рассказывала, что всё никак понять не могла, от чего в окнах у батюшки часто на всю ночь остаётся гореть свет? Потом тихонько подкралась и заглянула, а он всё ходил и ходил по избе из угла в угол, одетый и готовый к приезду воронка.

А через два месяца после нашего возвращения из Черногории прозвучали выстрелы в отца Даниила. И его смерть всё расставила по своим местам.

Он бесконечно прав. Ведь тогда только оправдано существование множества наших храмов и воскресных школ, журналов, газет, издательств, иконописных мастерских, семинарий, академий и прочего огромного хозяйства, именуемого церковью, и только тогда она реально ею становится, когда среди множества нас найдётся хотя бы один, кто был бы способен пожертвовать всем самым для него дорогим, включая и собственную жизнь, и добровольно выйти на пистолет. Выбрать мученичество только по причине того, что главным в его жизни, и даже самой жизнью, стал для него Христос. Ни деньги, ни власть от имени Христа, ни уж тем более холодильник со стиральной машиной, а Сам Христос, страдающий от неразделённой любви к человеку. А любовь, как известно, жертвенна.

Я спешил в лавру, мне не терпелось закончить разговор, начатый несколько лет назад в Серапионовой палатке возле иконы первомученика. — Отче, Стефане, я согласен, если у Него больше нет, тех, кто готов до конца, то я согласен.

Потом долго стоял возле образа и ждал, только ответа так и не дождался. Видимо дважды такие предложения не повторяются.

Маленький человек

Весть о том, что отца Фёдора посылают в Москву на миссионерскую конференцию, мгновенно облетела всех его многочисленных духовных чад, родственников, знакомых и друзей, и наделала в их среде немалый переполох.

Москва хоть и столица России, да только Россия уже другое государство, а Казахстан давно живёт по своим законам и обычаям. В самой России, родине его предков, батюшка никогда ещё не был, потому и замирало его сердце от скорого свидания с городом, само название которого, так дорого каждому русскому человеку. Ему ехать, а близким волнение, как он там, неопытный и неискушённый жизнью в большом городе, сможет провести эти несколько дней…