Далее. Да, ФСБ уничтожает террористов на Северном Кавказе. Но, помимо Северного Кавказа, у нее есть и такая зона ответственности, как вся остальная Россия. В частности, Москва.
Конечно, ФСБ не должно бегать по улицам и проверять документы у необычно выглядящих людей – у ее сотрудников другая работа. В частности, она заключается в том, что в любом потенциально экстремистском сообществе, от которого можно ждать неприятностей, определенный процент людей должен быть завербован и давать информацию.
Почему-то в политической оппозиции этот норматив выполняется и, насколько я могу судить, даже перевыполняется, а в некоторых, действительно опасных сообществах, он, похоже, выполняется не очень сильно.
А вот «Юго-Западная» в утреннее время. Милиционеров много, но ходят руки в карманы, расхлябанные все, прицепиться по любому пустяку могут к кому угодно.
Встаньте, посмотрите, что творится вокруг вас. Зайдите на любую станцию метро: это беспредельщики, а не милиционеры. Мое мнение – всю верхушку милицейскую надо давно гнать поганой метлой!
И я готов несколько передач подряд рассказывать вам, какими беспредельщиками является значительная часть российских милиционеров… Я как-то был в Белоруссии со знакомым адвокатом. Так он буквально через час меня просто схватил за руки и начал показывать, трясясь, пальцем, на белорусских милиционеров: посмотри, у них брюки поглажены, у них ботинки чистые, у них глаза не безумные, к ним можно подойти за советом и помощью…
Согласен, Нургалиев должен давно подать в отставку. Милицейское начальство должно быть жесточайшим образом «вычищено». Но конкретно в рассматриваемой нами сегодня, здесь и сейчас, ситуации после терактов, милиция действовала нормально.
Не защитник я современной милиции, но давайте мы не будем походить на героя «Приключений бравого солдата Швейка», который судил дезертиров за воровство, а воров за дезертирство.
Насчет числа предотвращенных терактов – это ведомственная статистика. К сожалению, когда статистика не поддается ничьей внешней проверке, она, как правило, приукрашивается. Не думаю, что в этом отношении есть принципиальная разница между ФСБ и, например, Росстатом.
Что касается катастрофы «Невского экспресса», то разговор о семи килограммах тротила, которым его якобы подорвали, вызывают у взрывотехников истерический смех. Можно обсуждать, был ли там вульгарный износ рельсов, или износ ходовой части состава, или все-таки был взрыв мощностью, например, до полутора килограммов. Есть разные аргументы, но аргументы в пользу взрыва мне лично представляются абсолютно смехотворными – вроде официальных аргументов про знаменитые «учения» в Рязани в 1999 году.
Теперь о сегодняшних событиях. Есть два объяснения произошедшего.
Первый заключается в том, что теракты подготовили какие-то самостоятельные отморозки, которые не умеют технически грамотно подготовить заряд и не могут использовать Интернет для пропаганды. Мол, это просто личная месть: несколько диких человек, этаких «зверьков», поехали и отомстили за что-то.
Спорить нельзя: хотя и в значительно меньшей степени, чем, например, нам с вами, но им тоже часто есть, за что мстить.
Но нам с вами культура не позволяет мстить за себя, своих близких и своих далеких, а многие другие мстят и считают это совершенно нормальным и естественным.
Но есть одна маленькая деталь против этой версии: уж больно разумно все было рассчитано. Слишком разумно для «зверьков». Вот посмотрите: первый взрыв на Лубянке, после него поезда по «красной» ветке метро «следуют с большими интервалами» – в час пик это значит, что перрон на станциях должен быть забит людьми. И они там, как сельди в бочке. И в этот момент гремит взрыв на «Парке культуры». То есть вполне себе грамотно созданы условия для создания давки перед следующим взрывом.
Почему давки, насколько можно судить по некоторым сообщениям, не было – отдельный вопрос. Что означала искусственно устроенная буквально за час до теракта давка на «Комсомольской» при входе в метро, где тоже, как сообщалось, пострадали люди – мы сегодня не знаем. Может быть, действительно, милиция получила информацию о готовящемся теракте, но не смогла ничего сделать, не знаю.