Нога все-таки. Слава богу. Нога у младшенького была обернута всеми шарфами, обута в шапку-ушанку, и тесемки бантиком наверху, будто нога была вверх ногами... "Кто вы такой! что здесь творится?!" -раздается ее пронзительный серебряный голосок, который как же не узнать после разлуки... "Где ухо?" - приступает немедленно к делу профессиональный Форцепс. "Форцепс, милый! - сменив диапазон, заворковала герцогиня.- Как я рада, что вы уже здесь... что это именно вы... Какое ухо?!"-взвизгнула она. "Нормально, оторванное, в мешочке..." Прервемся. Вздохнем. Несколько счастливых сцен... У бригадира заело стрелу, и она так и торчит в окнах Варфоломеевой резиденции, как большая елочная игрушка, радуя Варфушумладше-младшего своей упорной, пожарной окраской; сам бригадир устанавливает назад выставленную раму, после знакомства с аптечкой Форцепса все более успешно, но не сразу...
Форцепс, разобрав наконец, где у пациента нога, а где голова, разложив точно так же, как у двери, свой инструмент (пилу тоже) и с великими трудами разобрав всю эту постройку из шапки, шарфов, бинтов и шины ("Какой коновал натворил вам это?"), забрав его милейшую, чуть припухшую, слегка грязноватую ножку в свои красные вареные лапищи, нежно, как бы лаская и согревая ее, вдруг резким и страшным движением будто отрывает ее напрочь и тут же приставляет обратно; Варфушенька, как сказал один, хотя и янки, но достаточно точно, "опережая звук собственного визга", взлетает под потолок и там порхает некоторое время, кружа вокруг лампы, как ангелок; герцогиня лежит в обмороке, а когда приходит в себя, видит уже приземлившегося, совершенно здоровенького сына и нехорошо выражающегося Форцепса, пытающегося прибинтовать назад, шину, но это безнадежно.
"У вас дверь настежь",- говорит Варфоломей просто-младший, вводя прехорошенькую девицу, которую Варфоломей не надеялся больше увидеть. "Мэгги! - восторженно восклицает королева-мать.- Как я рада вам, милая! Поправьте мне чуть-чуть, у меня, кажется, сбилось..." И пока прекрасная Мэгги взбивает ей обратно что-то невероятное-башню XVIII века; пока старший сын отчитывается перед матерью (к счастью отца, от него сегодня ничем таким не пахнет и лишь чуть-чуть пивом); пока Форцепс складывает свой инструмент в саквояж, доставая оттуда аптечные пузырьки... Варфоломей наконец обращает внимание на большой и грязный узел, и ему кажется, что где-то он его уже видел... Ну да, это ошметки его шубы! С большим интересом развязывает король узел: что бы там могло быть?..
Когда король Варфоломей входит в общую залу в этой шубе, то неудержимое веселье поселяется в его резиденции, и больше оно не исчезнет из нашего повествования, по крайней мере пока не кончится Рождество, а мы не знаем, что будет за ним, ибо Рождество - СЕГОДНЯ.
Шуба, если можно было бы такое вообразить,- целая! Она сложена в более прихотливом, чем шахматный, порядке, где оставшиеся волчьи лоскутки соседствуют с огненными шкурками пока еще неведомого животного, то ли кролика, то ли кошки. Во всяком случае, шуба цела, но неспокойна: кажется, клубок дерущихся, как и положено кошке с собакой, животных входит в комнату - а это король Варфоломей в своей шубе... То ли гибнет в волчьей пасти бедный зайчик?.. но скорее все-таки кошка, ибо Василий Темный насторожился и выгнул спину и отошел к батарее центрального отопления, у которой при-грелся бригадир, и каска его съехала набок. А может, не шубы вовсе, а самого Варфоломея сторонится степенный кот, видя такую утрату королевского достоинства: в шубе, надев бригадирскую оранжевую каску, заняв у королевы-матери колокольчик для вызова прислуги, Варфоломей выплясывает посреди залы, как собственный королевский шут, ко всеобщему восторгу и удовольствию...
"У вас дверь вся нараспашку...- говорит уже давно стоящий в дверях и наблюдающий пляску Варфоломея его придворный Вор с пушистенькой елочкой в руках.- Что, нравится шубка?* - спрашивает он с нескрываемой гордостью. "К нам, к нам, дорогой Самвел!" - приглашают его к общему веселью, но турок серьезен, как никогда: "Можно вас на минутку, ваше величество?" - вызывает его в коридор,